РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

Миф о хищнической природе пращура идет в разрез не только с историей, но и самой природой и требует от его адептов постоянных усилий, постоянных «научных» доказательств своей истинности.

Сейчас мне припоминается эксперимент американских психологов, проведенный в конце шестидесятых годов прошлого столетия. Ученые развели по углам комнаты младенцев, недавно научившихся ползать, поместили ровно посередине между ними яркую цветную игрушку – и отпустили их. Тот, кто дополз первым, ухватился за игрушку, с силой вырвал ее и пополз в свой угол, светясь радостью. Обделенный в это время горько плакал в своем углу. Вывод о хищнической природе человека американским психологам показался самоочевидным. Я допускаю, что у этих сердобольных ученых не хватило средств, чтобы накупить ярких игрушек в избыточном количестве для двух младенцев. Но суть в другом. Не надо было проводить эксперимента (тем более столь жестокого, травмирующего психику младенца), чтобы доказать очевидное. Да, мы животные. Но ведь мы единственные из животных, кого природа наделила сознанием. И зачем только надо было экспериментировать над бедными бессознательными младенцами?! Человеческий разум всегда, и особенно наглядно в критических ситуациях, управляется инстинктом самосохранения. Ленинградскую блокаду люди выстояли благодаря сплоченности.
Законы современного общества насквозь бесчеловечны, фальшивы и лживы. На его знамени начертано: человек человеку – волк. Здесь, конечно, под «человеком» надо подразумевать представителя «лучших людей». И получается, что сей девиз – наглая клевета. Клевета на волка. В природе не случается, чтобы волк прогрыз череп волку или чтобы волк сжег волка живьем, или чтобы волк бросил на волков чужой стаи атомную бомбу.
По сей день этнографы встречают первобытные племена, подробно описывают их обычаи и нравы, образ жизни, в которой нет места ни внешним, ни гражданским войнам. Эти «дикари» не злобные, а напротив, очень дружелюбные и приветливые, лишенные какого бы то ни было лицемерия, изворотливости, хитрости, словом, всех тех черт характера, которые делают цивилизованного человека кровожадным стяжателем. Если наш предок был бы похожим на нас, то род человеческий давно пресекся бы. Какие там внешние или внутриплеменные войны! Десять тысяч лет назад численность людей составляла две тысячи. Катастрофа, казалось, неминуемой. Ведь человек уступает в репродуктивности чуть ли не всем животным. Для нашего пращура представляли смертельную опасность, как крупные хищники, так и микробы. А ледниковые периоды?! Именно сплоченность дала шанс роду человеческому перенести природные катаклизмы и пандемии. Без взаимопомощи человечество не могло бы даже прокормить себя. Собственно, благодаря этой взаимопомощи и была создана шумерская цивилизация. Три народа, даже не связанные родственными узами, соединили свои усилия и отвоевали у дикой природы свою общую родину. Себя все они называли «черноголовыми», а облагороженную общими усилиями территорию «наша страна». Они построили такие каналы, которые служили людям на протяжении полутора тысячелетия и служили бы дольше, если бы не разрушительные нашествия варваров. Гильгамеш является ярким представителем того времени, когда служение общим человеческим идеалам было не исключением, а необходимостью, нормой жизни. Не создашь общую ирригационную сеть – не получишь никакого урожая.
Космогонические и идеологические мифы, складываясь в процессе формирования первых классовых образований и централизации власти, несут в себе свидетельства этих исторических изменений. Для меня в этом отношении самыми яркими представляются мифы, связанные с Иштар (Инанной). Иштар – «госпожа множества МЕ», то есть министерских портфелей. Она – министр по связи мужчин и женщин, министр сельского хозяйства, министр культуры и образования, министр войны и руководитель еще ряда министерств (столько должностей не занимало ни одно другое божество). В честь нее построено больше храмов, чем в честь остальных богов вместе взятых. Но ей все мало. Она настойчиво добивается новых почестей и новых должностей, причем при ней пасуют не только рядовые боги (кроме Эрешкигаль, хозяйки того света, перед которой пасуют все, за исключением Нергаля, ее мужа), но и Ану, Энлиль, Шамаш, составляющие верховную троицу. Дело в том, что Иштар прежде всего великая богиня Матерь. Она пришла из эпохи матриархата, в которой была обладательницей всех МЕ, всех министерских портфелей, часть из которых в новую эпоху, эпоху патриархата, перешла от богини к богам. Иштар добивается возвращения всех своих былых полномочий. Ее можно назвать первой феминисткой. О древности и важности Иштар (Инанны), свидетельствует и то, что все другие богини исполняют роль супруги какого-нибудь бога. А Иштар значима сама по себе. Не ее берут в супруги – она выбирает супругов, каждый из которых становится ее очередной жертвой.
Итак, Гильгамеш явился во времена, когда в памяти людей была еще жива эпоха матриархата, которая (кто с этим будет спорить?!) ближе к так называемому «золотому веку» с его социальной справедливостью и всеобщим равенством. Мировоззрение и в частности религиозные верования шумеров были чужды индивидуализма. Отсюда и колоссальное различие в психике шумеров и людей западной цивилизации. Мир шумеров широкий, охватывает естественное бытие, ставит природу и ее просторы выше родственного, эгоистического интереса. Этот мир, уравновешивая материальное и духовное, возвышает чувственное над рассудочным, обычно привносимым волевым усилием или желанием властного индивида, действующего своекорыстно. Мир шумеров человечнее нашего настолько, что он может показаться сказочным. Впрочем, судите сами. В «Илиаде» и героических эпосах, возникших вслед за ней, людская кровь льется как водица. В сказании о Гильгамеше не пролито ни капли человеческой крови. Смерть единственного человека – и уже трагедия эпического размаха, горестный плач об Энкиду на весь Урук, на весь мир. А в «Илиаде» гибнет масса людей – и никакой трагедии. Напротив, завершающая поэму сцена погребения Гектора вселяет в сердца ахейцев радость, предчувствие близкого торжества, приближающегося сладостного мига кровавой расправы над противником и безудержного грабежа, в чем басилевсы не видели ничего предосудительного. Как здесь не вспомнить Ремарка, подметившего, что смерть одного человека – это смерть, смерть миллионов – только статистика.
Жестокость, окрашивающая «Илиаду» и другие эпосы Старого Света, смущает некоторых их ценителей. Однако они находят ей оправдание в том, что гибель отдельных индивидуумов не волнует эпического поэта, так как он держит в уме вечный круговорот природы, ведает о вечном возвращении жизни на свои круги, во имя торжества которой и приносятся колоссальные жертвы. А что, шумерские сказители ничего не ведали о природном и социальном круговороте? Да нет же! Просто у них психология была иная. Их волновала смерть каждого человека. У нас эпический поэт – выразитель официоза. Жестокость – это сущность «лучших людей», для увеселения которых и создаются гимны кровопролитию, гимны войне, каждая из которых пропагандистами объявляется последней, ведущейся ради окончательной победы над черными силами.

Репетитор по русскому языку