РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

РЕПЕТИТОР РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ
персональный сайт репетитора русского языка и литературы
Мое давнее интервью армянской газете

- Яков Семенович, Вы так проникновенно пишете об Армении! Что Вас связывает с этой страной, которую Вы назвали Майреник?

- Если отталкиваться не от шумерской, а библейской легенды о Всемирном Потопе, то все люди обязаны своей жизнью Армении, ее Арарату. Разве одного этого недостаточно, чтобы писать об Армении с признательностью и любовью?

Я так часто пишу об Армении, что большинство армянских поэтов мне представляются моими последователями, ведь их стихи тоже об Армении. В этом отношении я выделил бы Наапета Кучака, который вслед за мной сошел с ума из-за армянок и стал писать только о любви. Вне моего влияния оказались лишь поэты, во главе которых стоит Нарекаци, обходивший женщин стороной.

Армения – древняя страна. Я создал легенду, согласно которой армяне населяли землю до потомков того человека, который был вылеплен из глины. Однако легенда легендой, но шумеры, происхождение которых до сих пор не выяснено, вероятнее всего, пришли в Междуречье из Армении. Теснимые каким-то племенем (не зря ведь шумеры ненавидели жителей гор), они спустились в низину, потопляемую Тигром и Евфратом, построили великолепную систему каналов, укрепленные города и создали великую цивилизацию. Армянское нагорье – колыбель многих племен, говоривших на родственных или других, но понятных всему разноплеменному люду, языках, что не могло не наложить общего отпечатка на духовность, традиции этих народов. Придите в Эребуни, когда там нет туристов, побродите по древней крепости в одиночестве, а потом спросите себя: «Кто ты? Что ты?». И тогда перед вашим мысленным взором пройдут не только урартийцы, но и шумеры, потому что они и мы из одного и того же корня. У нас общий пращур. Эту природную данность не может перечеркнуть даже такая влиятельная сила, как церковь, старательно разобщающая народы. Григорий Просветитель тщетно пытался обрядом приношения соли заменить наследованное армянами от шумеров жертвоприношение. Армянский матах и по сей день остался таким, каким он был при шумерах. Я поклоняюсь моему пращуру, а моя Армения хорошо питает это чувство.

Слово «майреник» мое новообразование. У этого неологизма большие шансы войти в армянский литературный язык. В самом деле, если есть слово «хайреник» (отчизна, отцовский край), то почему не быть и слову «майреник» (материнский край)? «Майреник» - очень благозвучное слово. В нем на восемь звуков приводится только один глухой, остальные семь - звонкие.

- Когда в последний раз Вы были в Армении?

- В Армении я был единственный раз, но этот «единственный раз» длился два года. За такой промежуток времени можно несколько раз пройти вдоль и поперек всю нынешнюю Армению, которая занимает около одной двадцатой своей исторической территории.

- Что Вам чаще всего вспоминается из армянской жизни?

- Радостные мгновения. Их дарила не только чудесная природа и выдающиеся памятники архитектуры.

Мне памятны студенты Ереванского университета. Нет, разумеется, не тем, что некоторые из них поступили в вуз благодаря конкурсу родителей, а тем, что эти студенты, как и я, поклонялись предкам. 24 апреля 1973 года власти заперли их в стенах университета: траурное шествие к памятнику жертвам геноцида официозом не приветствовалось. Однако народный поток и без студентов был полноводным. В подобных случаях говорят о толпе. Но о какой толпе здесь может идти речь! К Цицернакаберду я шел один, а вокруг меня в глубоком молчании плыли глаза, глаза, глаза – темные печальные армянские глаза.

Мне частенько приводится слышать о чрезмерной склонности армян к похвальбе. Конечно, дыма без огня не бывает: иной армянин издаст справочник, который пестрит именами армян-академиков, нисколько не смущаясь тем обстоятельством, что в армянской академии на одного настоящего ученого приводится пяток-другой коньячных академиков. Но ведь подобного рода похвальба, правильно называемая национализмом, свойственна всем народам и, увы, как видим, даже древним.

Похваляются ли армяне? Да, похваляются. Зимой, например, я только и слышал радостное, что в Ереване мороз выдался покрепче московского. Мне и самому удивительна эта детскость народа трагической судьбы. Примечательно, что и любимый герой армянских анекдотов – мальчик Ваник. А как шаловлив заинька, известный каждому армянскому ребенку! Вот с каким озорством он отвечает на вопрос Ованеса Туманяна: «Заинька, заинька, что ж ты сидишь под деревом?» –

-Напастак, напастак, инчес ныстац цари так?

-Просто так.

Я находился в Ереване, когда был еще жив Мартирос Сергеевич Сарьян, а в Бюракане трудился Виктор Амазаспович Амбарцумян. И что же, разве раздавались по этому поводу какие-нибудь фанфары?! Просто каждый, как и положено представителю древнего народа, нес в себе светлую радость, что не зря армяне коптят небо.

В Ереване мне выпала честь удостоиться внимания Сурена Тиграновича Еремяна. Он блистательно владел русским языком, но историю Армении писал для ее народа – писал только на армянском языке. Сурен Тигранович был больным, неизлечимо больным благородством и благожелательностью.

Вообще, армянам свойственно сочувствие чужой боли, чужому горю или просто печали. Как-то иду по улице. Ходил я тогда быстро, но кто-то успел схватить меня за штанину. Это меня остановил уличный сапожник. Старый и дальнозоркий, он успел приметить, что мои башмаки подбиты ветром, и стал предлагать свою услугу совершенно безвозмездно, говоря, что работа пустяковая, ничего не стоящая, что вылечит мои прохудившиеся башмаки за пару минут, что девушка, к которой, видимо, я так спешу, подождет, потому что такого красивого парня любая девушка будет ждать аж всю жизнь и все в таком роде. Я обнял его за плечи, посадил обратно на деревянную скамейку, поцеловал в щеку, потом еще раз поцеловал, потом еще раз, чтобы он не обиделся на мой отказ. А он все не может успокоиться и согласиться со мной, что в прохудившихся башмаках ходить лучше, и с жаром объясняет мне, что это голову надо держать в холоде, а ноги – в тепле, что уж осень, скоро польют дожди. А дальше привожу в точности его слова: «Ты у меня можешь заболеть». На очередное его эмоциональное вопрошание, почему я считаю, что в дырявых башмаках ходить лучше, я ответил:

-Так лучше, потому что так лучше закаляться.

Мне в жизни больше не приводилось видеть столь многозначительного взгляда, в котором смешались неудовольствие и радость, осуждение и любовь, боль и гордость. Все это вылилось в наше объятье и в его ласковый прощальный возглас: «Шан лакут»!

А дальше я, кажется, уже не шел, а летел на крыльях, все повторяя: «Ты у меня можешь заболеть». И лишь спустя несколько минут я спохватился, что мы с ним изъяснялись не на литературном языке, а жарили на карабахском наречии.

Но это я вспоминаю о настоящих, моих армянах. О других вспоминать не хочется…

Скажу без обиняков: ереванцы мне в массе не понравились. Их отличает высокомерие и лицемерие. Они себя считают армянами высшего, а всех остальных армян девяносто третьего или в лучшем случае восемьдесят седьмого сорта. Вот, казалось бы, совершенно безобидный случай. На редколлегии (я вел русский отдел в журнале «Вестник») все, кроме меня, выступали на армянском языке. Однажды, чтобы не выделяться, я тоже решил выступить на армянском. После заседания одна из моих коллег уводит меня в сторону, все время настороженно оглядываясь вокруг. Когда она убедилась в том, что никто за нами не ведет слежки, она, словно поверяя мне самую секретную государственную тайну, прошептала:

-Яша-джан, никогда не говори «потому что»!

Я вопросительно взглянул на коллегу, а она молитвенно зашептала вновь:

-Яша-джан, не говори! Не говори! Яша-джан, я тебя очень прошу! Яша-джан, никогда не говори «потому что»!!!

Дело в том, что я выступил на карабахском наречии, в котором на несколько звуков меньше, чем в литературном языке. В частности, отсутствует полумягкий звук «р». А потому мое карабахское потому что на языке ереванцев означало, выражаясь фигурально, ту часть тела, которая находится ниже спины. Но это не значит, что надо высокомерно относится к карабахской фонетике, которая к тому же кое в чем превосходит литературную. Для краткости приведу всего лишь один пример. Слово «здравствуй» в литературном произношении из-за звонкости звука «б» четко делится на два части: «ба – рев». «Ба» - это междометие, передающее удивление, а «рев» - ничего не значащее пустое трезвучие. На карабахском наречии это слово тоже делится на два части, но какие! Так как звук «п» произносится с придыханием, он становится слогообразующим. Таким образом, карабахское «парев» разбивается на «п – арев». «П» - это междометие, передающее восхищение, а «арев» - это солнце. И получается: «Глянь! Солнце взошло! Света тебе! Счастье тебе!» То есть «парев» мгновенно переносит нас к пращуру, который боялся ночного мрака и встречал восход солнца с ликованием.

Литературный язык много богаче карабахского наречия и по словарному запасу. Но в живой, поэтической прелести карабахский нередко превосходит литературный. Опять одна лишь иллюстрация. Возьмем слово «петух». Честный ереванец признается, что своего ереванского петуха – «аклора» - он видел только в гробу в белых тапочках, то есть вареным или жареным. А карабахского «вэрцака» я ребенком кормил с ладони. Изловчусь, поймаю его – и целую, целую! А он, когда вырвется, недовольно отряхивается, как бы говоря: «Нельзя же, друг любезный, так бурно проявлять свои чувства!» А как он важно ступал! Куда там пузатому председателю колхоза! А какие у него переливчатые перышки! Куда там радуге! При этом красавец-петух, конечно, не забывал обхаживать курочек. И все это умещается в одно волшебное слово вэрцак! Короче, аклор на самом деле означает гриль, а вэрцак - петух, петушок - золотой гребешок.

Прекрасно не только карабахское наречие. Все армянские наречия прекрасны. А чудесный литературный язык западных армян! Как было бы славно всю это красоту объединить. Конечно, Ереван вправе гневно выступать против геноцида, но при этом ему не надо забывать, что зверствам подверглись преимущественно западные армяне, чей язык лицемерным ереванцам побоку, как и все другие армянские наречия, кроме ереванского. Быть может, и некоторые из ереванцев понимают неловкость создавшегося положения. Но они скорее каталикоса всех армян превратят в каталикоса ереванского, чем поспособствуют перерождению нынешнего литературного языка в чудесный литературный язык всех армян.

Меня огорчает разобщенность армян.

- Ваша мама армянка... Как она Вас воспитывала? Прививала ли национальные традиции?

- Признаться, с позиции действительно воспитанного человека меня нельзя считать воспитанным. Меня, как и большинство моих сверстников, воспитала улица. Мы беспрерывно играли в одну и ту же нескончаемую игру – в войну. Какое это воспитание?!

Что во мне армянского? Не знаю. Может это: сколько себя помню, во все дни моей жизни самой любимой пищей у меня был хлеб, потому что бабушка во время еды приговаривала: «Хацав кер». А еще – фасоль, но это уже – праздник.

У мамы был божественной красоты (правда, не сильный) голос. Отроком я восторженно спрашивал ее, на чьи слова она поет песню. Каждый раз она называла Аветика Исаакяна, и я перестал ее спрашивать, потому что догадался, что слова ко всем бесчисленным армянским народным песням написал Аветик Исаакян. Мама обожала Аветика Исаакяна. Я тоже его люблю. Но разве это армянское воспитание? Я люблю и Хакани, Ли Бо, Байрона…

Несомненно, что в младенчестве меня усыпляли армянскими колыбельными песнями. Но я не помню этих песен.

Если во мне и есть что-то армянское, то этим я обязан любителям погромов и резни, вернее их просчету. Чтобы окончательно решить армянский вопрос, им следовало начинать свое каннибальство не с армянской интеллигенции, а с армянок, чье молоко содержит антигеноцидин. Но разве презрение к каннибалам - это чисто армянская, а не общечеловеческая черта?

По-армянски я разговаривал только при встречах с бабушкой. Мама редко и с большой неохотой переходила при разговоре со мной на армянский. Она была русификатором. Она изменила имена родственников, чтобы эти имена звучали привычнее для русского слуха. Ее отец Насиб стал прозываться Осипом, племянница Анаид – Аидой, другая племянница Рипсиме – Риммой, а свое имя Аршалуйс заменила на Асю. Но для меня нет прекраснее имени, чем Аршалуйс. Оно моим сердцем переводится не как «Богиня утренней зари», «Звезда утренней зари», а выступает синонимом слова «Любовь», «Мать», ведь мать и есть утренняя заря, заря жизни. Тем более мать-армянка – эта совершенно сумасшедшая мать. Не зря же самые пронзительные строки армянских поэтов посвящены матери.

- Что Вас волнует как поэта? О чем болит Ваше сердце?

- Чем дальше человечество продвигается по пути цивилизации, тем все больше оно отходит от мира поэзии, что, по моему глубокому убеждению, может привести человечество к краху.

Я не принадлежу к числу тех, кто призывает вернуться назад, в пещерный век. Блага технического прогресса очевидны. Менее очевидны его негативные стороны, низвергшие чутких детей природы в бездушное общество потребителей. Ради безмерного обогащения власти предержащие не останавливаются ни перед каким подлогом. Они начертали на своем знамени: «Человек человеку волк». Нынешним хозяевам земли нужно громадное количество пушечного мяса. По их заказу во всех исторических трудах утверждается, что наши пращуры были столь кровожадными, что только тем и занимались, что перегрызали друг другу горло. Если продажные историки были бы правы, то они этого бы не писали, потому что не было бы ни их самих, ни миллионов их наивных читателей. Человечество выжило только благодаря человечности, альтруизму, базирующемуся на великом инстинкте самосохранения. Этот инстинкт, пожалуй, единственное, что нас связывает с пращуром. Именно этот инстинкт отцы современной цивилизации стараются представить как позорное явление, как постыдный атавизм. Они затрачивают астрономические суммы на проталкивание мифа о бессмертии. Их пропаганда, их писатели прославляют убийц, утверждают, что смелых пуля боится. Но известно, что именно смелые погибают на полях сражений, а остаются в живых отцы цивилизации и их подлая обслуга, находящаяся в глубоком тылу.

Хозяевам жизни пока не удалось искоренить инстинкт самосохранения. Посмотрите, с какой нежностью взрослые относятся к детям. Эта любовь к ребенку, не осознаваемая нами, одна из составляющих великого инстинкта самосохранения. Эта любовь альтруистична. Человек по своей сути альтруистичен. Но мы слишком далеко отдалились от нашего пращура. Он сочувствовал всему: страданию соплеменника, падающей звезде, сломанной ветке. Он был несравненно восприимчивее нас, поэтичнее. Меня беспокоит то, что в один уродливый день цивилизаторы проглотят трепещущую в нашем подсознание память о пращуре, то есть поэзию.

 

 

Обновлено ( 18.09.2018 08:27 )
Просмотров: 1675
 
Код и вид
ссылки
<a href="http://pycckoeslovo.ru/" target="_blank"><img src="http://www.pycckoeslovo.ru/pyccslovo.gif" width=88 height=31 border=0 alt="репетитор по русскому языку"></a> репетитор русского языка

Тел. 8-499-613-7400; 8-915-148-8284, E-mail: pycckoeslovo@mail.ru Все права защищены.