|
Мать – солнце любви. Мать – оберег нашей души от мрака. Мать – источник нашего благоговения перед жизнью со всеми ее невзгодами.
* * *
Через девять томительных месяцев,
Словно вновь разрешенный на свет,
Обнимаюсь я с той, кто так светится,
Как никто, никогда и нигде.
Серебром серебреные волосы –
Я о них вспоминаю в тоске, –
И смешенье объятий с вопросами,
Как живется мне в дальней Москве.
Там сосновые шишки с еловыми,
По весне соловьиная трель,
Мелют басню за басней филологи,
Где в оконцах краснеется Кремль.
Не играют детишки там голыми
Даже в тридцатиградусный зной,
Там свободно рисуют лишь голуби,
Если возле вороны нет злой.
Улыбается мама, вся светится,
Я светло улыбаюсь в ответ,
Через девять томительных месяцев
Словно вновь разрешенный на свет.
* * *
Еще счастливый сорванец – когда владеют целым миром –
Я смирно, словно часовой, стою за деревцем граната.
Средь аромата черных роз родимой матушки головка –
И мне неловко невидимкой следить за божеством моим.
Таким нежнейшим голоском она шептала нежность розам,
Что ревность до сих пор занозой торчит из сердца моего.
* * *
Заполняют беленький листок
Ласточки, избушка и восторг,
А еще – как много в жизни надо –
Моя мама с кистью винограда.
Вот и все – заполнился листок,
Ах, какой вселенский в нем восторг!
***
Не хохолок, а веер,
По ветру взлетел удод –
И кот остался с носом,
Насосом втянув ветерок.
Урок не впрок котяре,
Рядом другой удод…
Но вот разбойник Вася
Уходит ни с чем восвояси.
На Васю, меня и удодов,
Удобно сидя в кресле,
Мама с улыбкой смотрела,
Как на актеров кино.
Это было давно.
Ах, повторилось бы если!
* * *
Моя мама разговаривала
С кошкой, собакой, голубем
И со всеми другими птицами.
Моя мама разговаривала
С розой.
Разговаривала
С солнцем, луной, со звездами…
Ах, эта моя мама!
Прекраснейшая мама!
Спасибо тебе, мама, за все.
Спасибо за жизнь –
Спасибо за то,
Что и я разговариваю с ними.
***
Улитка, улитка, высуни рога!
Приутихли синички – лесные горнисты:
Среди листьев березы кустарник ветвистый,
Мшистый, движется еле – оленьи рога?..
Пирога дам тебе, дорогая улитка,
Пусть в калитке появится солнце вселенной,
Мой весенний цветок – моя нежная мать…
Но играть возвращаются только горнисты,
Пусть средь листьев березы кустарник ветвистый,
Мшистый, движется еле – оленьи
рога.
***
Мне снится сон, но я не сплю:
Июль – и вишня сходит,
И вроде сад не тень, а дым
Трубы на пароходе.
В раю я, но не сознаю,
Стою я на стремянке
И ягоды вниз подаю
Красавице-армянке.
Есть время собирать плоды,
Есть время для варенья,
А рвенье и ее труды
Ребенку в наслажденье.
А пароход все плыл себе
Куда-то в поднебесье…
Ах, если бы тогда уплыть
Мне с моей мамой вместе.
* * *
Это надо ж присниться –
Какая счастливая доля! –
Сколько весит синица,
Берущая крошки с ладони?
Я промерз до прожилок,
А в теле приятное жженье –
Этих легких снежинок
Круженье, круженье, круженье.
Кто-то ласково манит
Игрою на виолончели.
Снится море и мама,
Доска через балку – качели.
Платье синего ситца
Ей выстирать в море недолго.
Сколько весит синица,
Берущая крошки с ладони?
Это надо ж присниться –
Снежинки, снежинки, снежинки.
Сколько весит синица
И ты, возвратившийся к жизни?
* *
Матери
Побережье неба, жизнь, спасенье,
Мой весенний Арарат с пеленкой
Для ребенка наготове.
Снова утром мне твоя улыбка
И над зыбкой голос твой чудесный
В песни материнства и отрады.
С автострады не свернуть ковчегу –
Человеку ныне путь отрезан –
Так отверзи ты свои уста!
Я устал скитаться в море жизни,
Без отчизны, хлеба и ночлега,
Ты ковчег мой в море зла спаси…
***
Вся дароносица – клочок земли под Араратом –
А ведь была крылата эра до потопа, –
Здесь потом пахнет хлеб в суме у пастуха
И вместо петуха – песнь светлая свирели.
Ужели рассвело? Мне трудно сон прервать,
Где моя мать девчушкой босоногой
Для Бога принесла цветные лоскутки
И, как цветки, привязывает к веткам.
По этим меткам Бог познает тайны
Необычайной милости своей
И что в веках мне нету величавей
Печальной дароносицы моей.
***
Ты сегодня в белой косынке –
Это, сын твой, я вижу во сне –
Снег ты рьяно скребешь погремушкой,
А за ушками две завитушки.
Ты такая красивая кроха!
Только плохо, что быстро растешь –
Нож мне в сердце – и я просыпаюсь
Перед тем, как ты взрослой умрешь.
***
Матери
Ты казалась мне жизнью. Ты ушла, а я жив…
Миражом ты мелькаешь сред женщин прекрасных…
В ясный день отражается небо в болоте,
Вроде небо, но видеть в нем небо напрасно…
Так и жизнь без тебя лишь сатира на жизнь.
***
Погасла лампада.
Не надо света.
Ночь оплачу
Горючей слезой…
Эти объятья ее,
Или ангел
Крылья сложил
За моей спиной?
* * *
Сумеречно – сосны,
Послеполуденный сон,
Звон – он настоящий –
Спящих колоколов.
Между стволов, о боже,
Строже твой темный лик.
В шепот материнский
Ты молитвой проник.
Но не помню слов я.
Лишь шепоток дорогой.
Льется он нежно, словно
Ты ей, как я, родной.
***
Аршалуйс
Твое светоносное имя! Мои губы
его звуками плачут.
Значит, ты здесь, где мне горестно всюду.
Людно, а на рисунке сироты злая
поземка зимой,
Или в зной под забором кладбищенским
чертополох.
Любимая, ты говорила, что небо волшебно,
Оно воскрешение в будущем прежней любви:
Смотри, вон облака-корабли стоят на мели,
Вглядись в них – они уже в дальней дали.
***
Я ничего не знаю, только помню,
Что был с тобою связан пуповиной.
В карманах ветер, на ладони пусто –
Не густо, правда, нагадал у жизни? –
И брызги осени, исполнены прохлады,
И на́ сердце неладно, грусть-тоска.
Я натаскал валежник, буду греться,
И месяц в пламени костра уснет малышкой,
Как слишком тридцать лет назад я в колыбели,
Чтоб ныне среди елей голос твой мне слышать.
* * *
Ты живешь на донышке сердца и сознанья,
Дланью к моей длани тянешься незримо,
Мимо осязанья и рассудка мимо.
Ты неуловимо входишь в круг мечты,
Ты уводишь в горы райской красоты.
С высоты небесной и тысячелетий
Светит мне твой образ чистоты и чести.
Вместе боль и радость, ты из дальней дали
Дланью по тетради водишь моей дланью.
***
На последних ступенях недуга
память дарит счастье преображения.
Я.М.
Кем была при сотворении мира, не вспомню.
Гномы, русалки и феи были в начале начал,
Я, наверно, плакал, кричал, а ты унимала
Малого в зыбке голосом, что колыбельной звучал.
А потом показала ты в каждом окне по луне,
И мне почудилось, что ты одна из них.
Я притих… Но сегодня в окнах вновь две луны
Нежны до спазмов моих горловых.
***
Вечер. Счастье. Я хмельный. –
У колыбели мама,
Или моя сестрица.
Блаженствую, мне не спится.
Птицы – мои ресницы –
Веки машут крылами,
Мама или сестрица –
Сказочные лица.
Это все мне сниться
От тоски по раю,
Где между сном и явью
Нет никакой границы.
* * *
Ты светло улыбаешься, шепчешь, что нет, не умрешь.
Нож возьмешь, чтоб тебе я очистил гранат.
Над тобою свеча – все сгущается вечер,
Вечен пусть буден он, и никто мое сердце не тронь!
Я насыпал в ладонь горсть гранатовых зерен
И серьезен, как врач, их ко рту твоему подношу.
Шум в открытом окне – ах, какая тебе в этом радость! –
Но осталось пять дней, как останусь навек сиротой.
* * *
Мой цветок, моя черная роза, любовь,
Приготовь мое сердце, летящее к маме
С голубями и детством шальным, озорным,
И, как дым благовонный, твоими кустами.
Я устами любимейшей вновь повторю,
На зарю ты похож, на рассветы в раю,
На зарю при начале земли и небес –
На зарницу чудес и на маму мою.
***
Головки черных роз пьянят благоуханьем
От колыханья ветерка среди листвы,
И ты – волшебное очарованье
В воспоминанье детства и любви.
Так ласкав воздух, как твои ладони,
Когда в них тонут радостно вихры,
Когда умри блаженством укрощенный
И унесенный в занебесные миры.
Когда и жизнь и сон не различимы,
Красноречивы сказка и звезда,
Когда не знал я, что в тебе причина,
Что свет и тьму отчизны вижу я.
Вновь розы памяти пьянят благоуханьем
От колыханья ветерка среди листвы,
И ты – волшебное очарованье
В воспоминанье детства и любви.
***
Вся высь ароматна, где роза цветет,
Где влет пронзают солнце стрижи,
Где жизнь кружи́т и тянет в полет,
А свод небес на ладони лежит.
В июле снежинки кру́жит жасмин,
А тмин дарит пчелам духо́в благодать,
Им век ликовать среди летних картин,
Где среди куртин божеством моя мать.
|
