РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

РЕПЕТИТОР РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ
персональный сайт репетитора русского языка и литературы
Родина (Лермонтов и другие)

Среди лучших созданий отечественной лирики вряд ли не самое известное «Родина» Лермонтова. В былые годы трудно было найти человека, который бы не знал наизусть этого стихотворения.

Оно могло принести мне достаток, если многочисленные пари о нем я заключал бы на деньги. Тем, кто хочет разбогатеть честным путем, открою секрет пари. Попросите любого, знающего наизусть «Родину», прочитать это стихотворение, и он обязательно допустит ошибку в финальном слове: вместо «мужичков» произнесет «мужиков» и будет настаивать на своей правоте. Этот поэтический шедевр помещается между двумя словами: «Люблю… мужичков». Взрослый человек, уже пропитанный условностями и привычно покачивающейся на волнах общественного лицемерия, не допускает мысли, что поэт способен на такую пренебрежительность к народу, которому он изъясняется в любви. Лермонтов любил народ, но относился к нему так, как и люди его круга, свысока, что и прорвалось в этом стихотворении, исполненном настоящей искренности. Да и как Лермонтов, мятежник по духу, мог уважать такой народ?! Вот они другие очень известные строки поэта –

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Собственно, с мысли, заключенной в этих строках, с отмежевания от официальной России, и начинается «Родина», что находит четкое отражение в композиции стихотворения. К теме любви поэт приступает во второй части стихотворения, с формулы самой любви: «Но я люблю - за что, не знаю сам…». Сказано просто и очень точно. Если причина чувства осознается, то такое чувство можно назвать как угодно, но не любовью. Любовь иррациональна, любовь – ослепление. Мы встречаем на своем пути женщину небесной красоты, ангела во плоти. Женимся. И только через год-другой замечаем, что у нашего ангела одна нога короче другой на полметра.
Несравненно более длительна, чем любовь к ангелам, любовь к родной земле. Это чувство приходит к нам в детстве, а прерывается вместе с нашим дыханием. Вот читаю –

Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям…

Эмоциональная мощь этих строк заключена не только в их поэтическом накале, который удваивается повторением, тавтологией. Лермонтов нашел для наших лесов чудесный метафорический эпитет, уподобив их безбрежным морям, которым он уподобляет и разливы наших рек. Прелесть этим строкам прибавляет скрытая отсылка к нашему детству, когда мы узнаем, например, что владеем Каспием, самым большим озером в мире, Байкалом – самым глубоким – и наливаемся беспредельной гордостью…
Мой восторг не умеряют даже упущения поэта, некое небрежное отношение к деталям. Начну издалека, начну с набившей оскомину саркастической претензии тонких ценителей поэзии к невольной оплошности Лермонтова в «Мцыри» -

И Терек, прыгая как львица,
С мохнатой гривой на спине…

В жизни Лермонтов встречал только светских львиц – зоопарков в тогдашней России не было. Львица из «Мцыри», вероятно, обязана гербу Британии, на котором, правда, изображен лев, о чем наш поэт, конечно, ведал. Но если у льва грива, то, мысля логически, в чем Лермонтов очень силен, у подруги льва она тоже наличествует. А мохнатая эта грива не потому, что львица не причесалась, а потому что поэт изображает бурливую волну горной реки. Я не отрицаю, а как раз оттеняю тот факт, что у поэтов, особенно романтиков, нередко встречаются оговорки –

Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень…

«Скакать в телеге»… Странная для русского человек той эпохи оговорка, хотя сам Лермонтов ездил, конечно, не в телеге, которая вообще имеет иной предназначение, а в карете, которая, увы, не рифмуется с «ночлегом».
Смысл и второй строки вполне понятен: речь идет о том, что лирический герой пристально вглядывается в ночную темень. Но «взором медленным пронзать…» - это красивость, к которой романтики питают большую слабость. Эпитет «медленный» мало нагружен, не точен. Тень ночи – тоже неудачный оборот, потому что у ночи может быть тень лишь в символическом значении, а в «Родине» нет и тени символизма. Само сочетание «ночи тень» грешит против эвфонии. Здесь сдвиг, из-за которого получается «ночитень». Чтобы избежать «ночитени» эти слова следует произносить с нарочитой паузой в полторы-две секунды.
Однако это все огрехи. Несильная сторона «Родины» таится в ее внешней картинности, в отсутствии внутреннего плана, психологизма, который у автора «Героя нашего времени» был коньком и которому у Лермонтова учились все наши художники классического периода, начиная с Толстого и вплоть до Бунина. Между прочим, Бунин так и заявлял, что его более всего занимает «душа русского человека в глубоком смысле, изображение черт психики славянина» -

Что ты мутный, светел-месяц?
Что ты низко в небе ходишь,
Не по-прежнему сияешь
На серебряные снеги?
Не впервой мне, месяц, видеть,
Что окно ее высоко,
Что краснеет там лампадка
За шелковой занавеской.
Не впервой я ворочаюсь
Из кружала наглый, пьяный
И всю ночь сижу от скуки
Под Кремлем с блаженным Ваней.
И когда он спит - дивуюсь!
А ведь кволый да и голый...
Все смеется, все бормочет,
Что башка моя на плахе
Так-то весело подскочит!

Это стихотворение зиждется на поэтике русских народных песен. Зачин здесь традиционен. Так начинаются многие наши любовные песни –
Ах, кабы на цветы не морозы,
И зимой бы цветы расцветали…
Или зачин другой чудесной песни –
Лучина, лучинушка березовая!
Что же ты, лучинушка, не ясно горишь,
Не ясно горишь, горишь, не вспыхиваешь?

Мы уже приучены к тому, что за зачином последует психологический параллелизм между внешней картиной, картиной природы и внутренним состоянием лирического героя, его переживанием. А так как приведенные картины внешнего мира строятся на отрицании, значит - лирической герой будет неудачлив в своем чувстве.
Однако стихотворение Бунина с первой же строки оригинально. Поэт удачно сталкивает эпитет «мутный» с обращением «светел-месяц». В этой антитезе как будто не все стыкуется. К тому же этот странный месяц, светлый и мутный одновременно, почему-то ходит низко. Зимой он как раз таки ходит высоко. Об этом Бунин твердо ведал. Вот его фраза из «Жизни Арсеньева»: «Теперь, в июне, луна ходила по-летнему, ниже». Отмеченные «неточности» объясняются замутненным взглядом лирического героя, который пьян. Этот «обман зрения» поэт положит в основание возвышенного образа возлюбленной: месяц ходит низко, а ее окно высоко.
Бунин в редчайших случаях приводил своего лирического героя в город, а из деревни в Москву – вот в этот единственный раз. Конечно, попервоначалу и тогдашние московские дома могли деревенскому человеку показаться высокими. Но лирический герой уже обжился в Москве, знаком с московскими кабаками. Он далеко не новичок в городе. У него в этом городе уже давно завелась зазнобушка. На каком этаже могла жить его возлюбленная? Скорее всего, на первом. Может быть, на втором или третьем. Окно ее выше месяца, потому что выше ее вообще никого нет на всем белом свете. Так что эпитеты здесь приобретают психологический характер.
Бунин никогда (ни в поэзии, ни в прозе) не писал о любви простого человека. На любовь у него способны только обладатели приусадебных «темных аллей». Стихотворение «Что ты мутный, светел-месяц?..» неоспоримое свидетельство обычной социальной предвзятости этого писателя.
Любопытен и мотив (причина) безысходности лирического героя. Подобное не встречается в народных песнях. Бунин о едином русском духе измыслил и утверждал: «Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом – Чудь, Меря… Народ сам сказал про себя: "Из нас, как из дерева, – и дубина, и икона", – в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев». Выходит, что герой и героиня стихотворения принадлежат разным и непримиримым племенам. Она олицетворяет Русь, он – Чудь, Мерю. Ее «обработал» Сергий Радонежский («краснеет там лампадка»), его - «Емелька Пугачев» ( «башка моя на плахе // Так-то весело подскочит!»).
Я прибегаю к абзацу, подчеркиваю, что у Бунина «Емелька Пугачев», а не Емельян Иванович Пугачев – один из самых выдающихся сынов России.
Лирический герой стихотворения Бунина поэтичнее своих идеализированных собратьев из «Записок охотника» Тургенева, которые являются не чем иным, как продолжением «Бедной Лизы» Карамзина, первым в отечественной литературе совершившим открытие, что крестьяне тоже люди. Нет, я не ставлю знака равенства между прозой Карамзина и Тургенева. У Тургенева такие описания русской природы, что даже чужеземец ими зачаруется. Куда там Карамзину! Но обоих этих писателей роднит пристрастие к внешнему, к видимости, к показухе, что легко обнаруживается потому, что они стараются выдать за всамделишное чувство свою жиденькую сентиментальность. В стихотворении «Что ты мутный, светел-месяц?..» о нас сказана жестокая правда, хотя в нем прописано чувство деклассированного. Этот горький пьяница – обладатель народной, многоцветной речи. Он тонкий поэт, мастерски владеющий народной поэтикой. Ныне он, мастер многоцветного русского слова, кое-кому может показаться чистой выдумкой, потому как времена такие, когда «занимаются любовью» (похабней этой кальки с американского я ничего не знаю). Вот, например, в моей деревне живут одни старики, живут на нищенскую пенсию, живут без водопровода, газа, телефона, но зато успевают просмотреть пятнадцать телевизионных программ, на которых «занимаются любовью». О каком народном творчестве при столь массированной порнографической атаке может идти речь?! Но были времена, когда русский народ создавал прекрасные лирические песни, жемчужины среди жемчужин мировой поэзии. Нет, Иван Алексеевич Бунин и идеализация народа – вещи несовместимые. Лирический герой стихотворения любит возвышенно, потому что он поэт. А еще потому, что любить можно только возвышенно, иначе это будет не любовь. Когда мы любим, мы любим так, как герой этого стихотворения. Любим безоглядно, а если не ответят на наше чувство, то можем погубить себя не только в пьянстве, в этом нашем общенациональном недуге.
А как энергично, как лапидарно стихотворение! Семнадцать строк – и явлена «психика славянина». Все стихотворение – тончайшая вязь наших поступков и незримых, не контролируемых нами внутренних побуждений. Но, несмотря на свои высокие поэтические достоинства, «Что ты мутный, светел-месяц?..» никогда не будет стоять в одном ряду с «Родиной». Бунинское стихотворение овеяно отнюдь не народолюбием. И что в том, что поэт неоднократно заявлял о своей любви к народу. Какой из писателей говорил о себе иное? Вот, например, пленительные строки Фета –

Уж верба вся пушистая
Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
Повеяла крылом.
…………………………..
Везде разнообразною
Картиной занят взгляд,
Шумит толпою праздною
Народ, чему-то рад...

Поэт запечатлел вербное воскресенье. Сам он не был религиозен. Его, эстета, привлекла красота весеннего праздника. Он наслаждается и явлением весны и радостью, окрасившей народное настроение. Чем не народолюбие?! Но обратим внимание на эпитет «праздный». Фет, по слову обожавшего его Владимира Соловьева, был «неугомонным поборником помещичьей правды против крестьянских злодеяний». Вся вина крестьян перед Фетом заключалась в том, что они, «праздные», никак не соглашались гнуть на барина спину двадцать пять часов в сутки.
Столь же крепким хозяином был и большой друг Фета. Лишь один штрих. Толстой уволил управляющего своим имением, потому что тот возводил себе хоромы на уворованные у хозяина средства, и нанял на эту должность честнейшего человека. При новом управляющем доходы резко упали против прежних. Тогда Толстой вернул ненасытного волка, чтобы он продолжал драть с овец семь шкур, а сам усердно занимался своим учением о непротивлении злу насилием: если тебя ударят в одну щеку, подставь и другую. Ах, до чего миролюбиво! Но ведь кому неизвестно, кто кого порол, кому поставлять спину: барину или мужику?! Толстой – гениальный художник. В художестве мало кто ему равен и тем более превосходит его, как например, Эсхил или  Софокл. А вот в фарисействе Толстой не знает себе равных.
Столь же пламенно был влюблен в народ и третий участник дружеского триумвирата.
Тургенев, враг которого «носил известное имя: враг этот был крепостное право», до последних дней своих жил на доходы с имения, беспрестанно жалуясь в письмах Фету на их скудость, на свое обнищание, в надежде получать советы «неугомонного поборника помещичьей правды против крестьянских злодеяний».
Бунин, родившийся десятилетием позже отмены крепостного права и яростно отбивавшийся от критических замечаний по поводу сословных предрассудков, обмолвился, что «мечтает пожить прежним помещиком».
Лермонтов мечтал об ином. Лермонтов мечтал уйти в отставку и жить литературным трудом.
Среди наших художников слова Лермонтов более других отличается тактом. Такт у него был совершенно безупречным. Пишу это не по своей сильной любви к Лермонтову. Я очень люблю и Толстого, который многим обязан Лермонтову. В частности, Толстой признавался, что «Бородино» было тем зерном, из которого выросла «Война и мир». Но слишком отличным от своего зерна вымахало творение Толстого. Лермонтов не принижает ни Наполеона, ни его армию и тем самым воздает должное подвигу русских воинов в отечественной войне. Вообще Лермонтов никогда, даже в «реляции», составленной для любимой женщины, перед которой другой был бы не прочь покрасоваться своей личной удалью, не уничижал противника –

И с грустью тайной и сердечной
Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой: я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми.
— А сколько их дралось примерно
Сегодня?— Тысяч до семи.
— А много горцы потеряли?
— Как знать?— зачем вы не считали!
Да! будет, кто-то тут сказал,
Им в память этот день кровавый!
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.

У Толстого во главе французской армии стоит отвратительный тип, который отличается не выдающимся полководческим талантом, а жирными ляжками. Какая уж тут честь выйти победителем в борьбе с откормленным перед закланием боровом! Зато Толстой до небес превозносит Кутузова - чемпиона Европы по бегу, вернее, бегству от Наполеона.
Лермонтов ограничивается лишь Бородинской битвой, которая является ярким свидетельством героизма русских воинов, давших достойный отпор могущественному агрессору. Толстой со своей идеей «народной дубины» восхищается подвигом старостихи Василисы, сколотившей отряд из женщин и подростков, вооруженных вилами, топорами и косами, которыми они охаживали обмороженных французов.
«Не брать пленных», - заклинает великий гуманист устами Андрея Болконского, получившего известие о захвате французами его родового имения. Старый воин Лермонтова совершенно свободен от низкого чувства мести.
В «Бородино» альтер эго автора задает вопрос старому воину - и уходит в тень. В «Войне и мире» на первых ролях «отцы народа», близкие, по убеждению Толстого, простому народу. Судите сами об этой близости. Пьер после долгого бродяжничества был водворен оккупантами в темный барак, где он распознал во мраке другого бродягу по запаху пота. Видимо, перед встречей с Платоном Каратаевым Пьер был выкупан в бочке, наполненной французскими духами, по щучьему велению доставленной из Парижа. Но все объясняется без сказочных чудес. Пьер Безухов, как и его создатель, граф, а графы при всех обстоятельствах благоухают. Платон Каратаев из крестьян, смерд, а смерду и положено смердеть.
В своем послевоенном детстве я верил в молочные реки в кисельных берегах. Я до сих пор убежден, что на земле был рай, пока не появились грабители, «отцы народа», и не обнесли забором награбленное, разделив единую планету на государства. Я готов поверить в любое чудо, даже в воскрешение Лазаря. Но в то, что «Пьер почувствовал что-то приятное…в запахе даже этого человека», я бессилен поверить. Духовная близость барина и крестьянина – сверх чудо. Не зря Толстой ставил себя выше Христа. Да и сам Платон Каратаев – клевета на русский народ. Он такой же представитель народа, как и вербуемые из числа этого самого народа полицаи, охраняющие покой «отцов народа». Услужливый и смиренный, Платон Каратаев, по психическому складу своему лизоблюд из дворовых. В скотском услужении они покорно одалживали своих жен благородным графам, которые осчастливливали простолюдинок. У Лермонтова царский любимчик за попытку совершить подобный подвиг получил такую зуботычину, что тут же испустил дух.
Лермонтову претит лицемерие. Лермонтову претит панибратство. Лермонтов столь же прямолинеен, как все истинные лирики от Архилоха до Байрона, с которым он состоял еще и в кровном родстве. Лермонтов прямолинеен, как его дивный соотечественник, закоренелый крепостник, написавший в простоте –

Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут…

Разница между Державиным и Лермонтовым лишь в полярности их позиций по отношению к закрепощенному народу. Отсюда и разница в обхождении Екатерины II c Державиным и Николая I c Лермонтовым. Надо сказать, что Николай I, подобно своей бабушке, зорко следил за развитием отечественной литературы. Достаточно сравнить две редакции «Тараса Бульбы», чтобы оценить дальновидную щедрость государя. Полное поправение Гоголя обошлось царской казне в 3000 рублей, что куда меньше 30 серебренников. И многим другим писателям досталось от царских щедрот, пусть кое-кто и заявлял –

Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю…

Современники мятежного поэта чувствовали его злободневность, конечно, острее, чем мы. 1839 год выдался столь голодным, что некоторые крестьяне съели даже солому, содранную с крыш изб. Следующий год был урожайным. Отсюда и –

С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой…

Крестьяне славно потрудились и славно празднуют. Лирический герой рядом с пирующими, но не рвет на себе рубаху, де, я свой в доску, как любимые герои Толстого, а стоит в сторонке. Это не только скромность, которой был отмечен Лермонтов. Это - правда жизни.
Поэт гордится трудолюбием своего народа, гордится его пристрастием к красоте («с резными ставнями окно»). Выраженное здесь чувство не слово на ветер. Этому чувству веришь. Это чувство разделяешь всем сердцем.
«Родина» преисполнена многих красот. «Родина» схожа с заклятием любви к родной земле. Лермонтов не был знакóм с сагой о Ньяле, в которой впервые в европейской литературе была выражена идея патриотизма. Ньялу на родине грозила насильственная смерть, но когда все было приготовлено для его отплытия в чужие края, он отказался от личного спасения, молвив, стоя у порога своего дома: «На кого я оставлю эти две березы?» И вот через века эта «чета берез» чудодейственно всплывает в России.
Недавно на «народном референдуме» был выбран государственный символ России. В качестве такового утвердили какого-то экзотического стервятника о двух головах, словно мы живем в XXI веке не новой эры. А взять бы эту «чету белеющих берез» - и кто бы посмел тогда нам угрожать!
Самое мощное действие на человека производит сила, которая исходит изнутри, а не навязываемая пропагандой. В нас незримо живут наши пращуры, которые обожествляли природные явления. У японца – сакура, у нас – береза. Это одно и то же. Это один и тот же знак любви к родной земле, из которого некогда прорастали заклинания. Их поэтика в силу сакральных запретов, табу, покоилась на аллитерациях и ассонансах. Как же счастливо пришли Лермонтову «билеющие бирезы»!
«Родина»! В нашем языке нет столь величального эпитета, чтобы назвать по имени удачу Лермонтова. «Дрожащие огни печальных деревень». Одна строка – и полная энциклопедия жизни всего русского народа, из ряда которого поэт сам исключил «жадною толпой стоящих у трона», потому что они Свободы палачи.
Лермонтов – совесть русской литературы. Лермонтов – совесть русской литературы.
Лермонтов – совесть русской литературы…
Вот сейчас я завершу текст, растянусь на диване и, предвкушая удовольствие, буду нашептывать себе –

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю - за что, не знаю сам -
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.

Репетитор по русскому языку

На сайте есть еще статьи о Лермонтове

«Выхожу один я на дорогу…»

Многие произведения Лермонтова таят в себе следы короткого знакомства их автора с европейской литературой.
Однако и на этом фоне стихотворение «Выхожу один я на дорогу…» выделяется особо: оно чуть ли не целиком состоит из общих мест романтической поэзии той эпохи.

«Исповедь» Печорина и ее читатели

Пожалуй, самым загадочным героем русской классической литературы был и остается Печорин.
Личность его не вызывала симпатий. Напротив, как отметил еще Аполлон Григорьев, поступки Печорина исключали всякую возможность оправдания и сочувствия.


















 

Обновлено ( 08.10.2018 17:51 )
Просмотров: 25772
 
Код и вид
ссылки
<a href="http://pycckoeslovo.ru/" target="_blank"><img src="http://www.pycckoeslovo.ru/pyccslovo.gif" width=88 height=31 border=0 alt="репетитор по русскому языку"></a> репетитор русского языка

Тел. 8-499-613-7400; 8-915-148-8284, E-mail: pycckoeslovo@mail.ru Все права защищены.