РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

(От лат.  intono — громко говорю)

Интонация выявляет мысли и чувства, заложенные в высказывании.

Без нее нет речи. Лишь одна иллюстрация. В традиционном восклицании над повер­женным гладиатором — «Простить его невозможно добить!» — участь побеж­денного определялась в паузе после второго или третьего слова. Паузу эту можно обозначить знаками препинания. Однако богатство модуляций живого голоса непередаваемо даже нотной записью. «Существует 50 приемов сказать «да», — сетовал Б. Шоу, — и 500 приемов сказать «нет», и только один при­ем написать «да» или «нет». И все же в произведениях Б. Шоу «да» и «нет» звучат интонационно многообразно, иначе он был бы не художником, а про­токолистом.
Интонирование больше является искусством поэзии, чем прозы. Но понятен и справедлив крик души В. Катаева: «Мелодия не есть привилегия только по­эзии... Каждому прозаику должна быть свойственна своя особая, неповтори­мая музыкальная интонация. Если писатель не слышит того, что он пишет, то его не услышит и читатель. Читатель услышит лишь монотонный, беглый стук пишущей машинки» .
На нужную интонацию нас настраивает эмоционально-образное содержание художественного текста, а достигается она поэтом различными ритмико-синтаксическими и стилистическими средствами:

Не бил барабан перед смутным полком...

Сравните ваше плавное, несколько монотонное, замедленное на элегический лад чтение этой строки из стихотворения Ч. Вольфа «На погребение англий­ского генерала сира Джона Мура» и риторические, прерывистые нотки (вы­званные сменой смыслового акцента и резкой внутристиховой паузой после слова «нет») при чтении ее перефразы у М. Цветаевой в «Стихах к Пушки­ну», изобличающей двуличие стоящих у трона:

Нет, бил барабан перед смутным полком...

Перед нами противоположные типы стихотворной интонации: напевная и говорная. Выявлены они условно. Между ними множество промежуточных. Тяготение к тому или иному типу зависит от мироощущения поэта. Если поэт воспринимает жизнь в ее трепетных, изменчивых, трудноуловимых перели­вах, то слово представляется ему избыточно материальным. Он стремится к напевности: «Что не выскажешь словами, Звуком на душу навей!» (Фет). Противоположное устремленье поэтично выразил Бунин в стихотворении «Щеглы, их звон, стеклянный, неживой...», в котором звучит сетование на не­достаточную материальность слова, что затрудняет художественное воссозда­ние мира в его конкретике:

Беру большой зубчатый лист с тугим
Пурпурным стеблем, — пусть в моей тетради
Останется хоть память вместе с ним
Об этом светлом вертограде...

Поэты такого ярко выраженного реалистического мироощущения предпочи­тают стих говорной, который стилистически гораздо емче напевного, что, од­нако, не значит, что говорной тип лучше (или хуже) напевного, ведь по-раз­ному, но равно хороши и говорной «Памятник», и напевное «Я помню чуд­ное мгновенье...» Пушкина.
В своем творчестве поэты обычно сочетают две эти интонационные линии, избирая то одну, то другую в зависимости от характера поэтического пере­живания, от художественного задания, которое и влияет на выбор стилистических и ритмико-синтаксических средств. Напевный стих любит упорядоченность пауз, параллелизмы, повторы (звуков, слов, целых выражений) и избегает лексических перепадов, резких смен ритма, очень не любит переносы, ко­торыми особенно охотно пользуется стих говорной.
Напевная интонация искусно выдержана, например, в стихотворении Фета «Только в мире и есть, что тенистый...». Богатством оттенков интонаций го­ворного стиха, представленных от ораторских, торжественных до сниженных, разговорных, отмечен, например, «Медный всадник» Пушкина.
В историческом плане напевный стих старше говорного. У древних народов, искусство которых было синкретическим, поэзия сосуществовала с музыкой. Поэты были одновременно и сочинителями мелодий к своим стихам, в кото­рые они привносили отдельные принципы музыки: повторы, параллелизмы и другие элементы симметрии. С обособлением поэзии и музыки как самостоятельных родов искусств стих становится все более говорным. В современной русской поэзии преобладает говорной стих.
Интонация воздействует на нас эмоционально. Талантливый актер способен создать иллюзию прекрасного даже из никчемного. Очевидец рассказывал, как Мамонт Дальский однажды «прочитал в ресторане меню, да так, что в одном месте все плакали, а в другом — смеялись!». В случае с меню интонационное самоуправство — милая шутка. Но недопустимо приглашать поэта на роль поверженного гладиатора. В стихах как в музыке. Возьмешь неверную ноту — убьешь поэзию .

Голубая кофта. Синие глаза.
Никакой я правды милой не сказал.

Милая спросила: «Крутит ли метель?
Затопить бы печку, постелить постель».

Я ответил милой: «Нынче с высоты
Кто-то осыпает белые цветы.

Затопи ты печку, постели постель,
У меня на сердце без тебя метель».

Не надо обладать особыми артистическими данными, чтобы суметь произ­нести в конечной строке этого классически стройного создания С. Есенина сло­восочетание «без тебя» с различными смысловыми оттенками: «оставь меня в покое, мне и без тебя не по себе» и «ты так близка мне, что без тебя мне плохо». Но первый вариант, передающий грубо житейские интонации, не со­ответствует строю стихотворения, лирический герой которого изъясняется с любимой на языке не житейской («крутит ли метель?»), а поэтической прав­ды («белые цветы»). Первое прочтение не только исказит, но и низведет чувство поэта с эстетических высот.
Интонация — такая же объективная данность, как и эмоционально-образная картина. Главное здесь не игра, а правда переживаний.

Репетитор по русскому языку

Рубежи поэзии

Известно, что в поэзии разбираются все. Однако известно и другое, что эти «все» поэзией считают всё, что написано стихом. Истинную поэзию тонко чувствуют только и только истинные поэты. Но вот кто является истинными поэтами установить можно, только и только чувствуя истинную поэзию. Таков парадокс, а вернее заколдованный круг.

Визитки русских поэтов

Ну что стоит рвануть на груди рубаху и объявить себя в доску своим парнем или, скажем, семижды героем России? Я подобным не занимаюсь, хорошо помня слова Карла Маркса обо мне: «Не важно, что о себе думает Яков. Важно, что он из себя представляет в действительности». Но ведь не всех удостоил своим внимаем Маркс. Вот и появляются на свет подобного рода визитки: «Кречетов-Полубояринов Федот Богданович. Поэт. Секретарь Союза писателей. Лауреат 222 премий и номинант на Нобелевскую премию. Действительный член 666 академий. Автор 999 стихотворных книг и многих различных сочинений в прозе, драматургии и публицистике».

«И чуточку жалко, и чуточку грустно...»

Чаще, чем с целью мистификации, сближение в поэтике происходит тог­да, когда поэт пишет из чувства благодарности либо по иным причинам, в манере своего учителя, друга, товарища. Не будь доподлинно известно, кто автор стихотворения «Я помню чудное мгновенье», оно приписыва­лось бы Жуковскому, ибо исполнено в ключе его поэтики.

.