РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

Ф. К. СОЛОГУБ
Дети в форме

Бывают часы, когда тусклые городские улицы расцветают детьми. Это, первое, ранний утренний час,— маленькие лентяи спешат в школы, гораздо раньше взрослых прилежных тружеников; те значительно позже и не с такой торопливостью поплетутся в свои надолызлые канцелярии.
И вто­рое, днем, часов с двух, трех. Утром кучно, быстро, весело идет детвора, звон­кая и цветущая,— уроки почти везде начи­наются с девяти часов. Днем не так кучно,— кончаются уроки в разное время,— и уже идут дети поблеклые и отчасти злые.
Приятно смотреть на ребят. Кто любит форму и порядок, тот, должно быть, с большим удовольствием созерцает разно­образные формы детских одеяний: гимна­зисты, реалисты, ученики школ разных наименований и разных ведомств,— и у каждого одежда, присвоенная тому именно учебному заведению и с надлежащей тор­жественностью утвержденная. Так что уже не может быть никакого недоразумения,— всякий сразу видит по одежке, какому училищу принадлежит тот или другой шалун и проказник, и знает, кому надо жало­ваться.
— Зачем жаловаться?— спросят на­ивные.
— А как же иначе? А вдруг мальчишка нашалит на улице. Ведь мы же так уж и настроились считать, что наши дети — отчаянные шалуны.
Есть люди легкомысленные. У них обо всем свое неосновательное мнение. Они думают, что школам нет ни малейшего дела до того, как их ученики ведут себя на улицах. На это есть, прежде всего, родители, и кроме того, на улицах есть достаточный надзор. Но это мнение не господствует.
Русская привычка — везде и во всем учреждать как можно больше опеки и попе­чения — сказывается и в этом деле. Роди­тели-то родители, думают многие, да толь­ко очень-то им доверять нельзя: в вдруг что-нибудь выйдет? Полиция-то полиция, да только и на нее не положишься: ей доста­точно дела, и в том откозыривать ей же следует.
На каждом шагу видно отсутствие ра­зумной общественной дисциплины. А так как в культурных обществах невозможно жить, не подчиняясь известной дисципли­не, то и является желание — недочеты строя и развития возместить изобилием бдительности. Поэтому и школа считает себя обязанною заботиться даже о том, как ведут себя школьники на улицах, в теат­рах, в гостях, дома — словом, везде. Бдительность напрасная, но источник этих забот ясен: где нет общественной само­деятельности, там всегда избыток опеки.
В целях наилучшего надзора и формен­ная одежда учащихся кажется подходящим средством, удобным и целесообразным. Уже и то удобно, что форма по большей части нравится мальчуганам: так красиво, выпушки, петлички, погончики, светлые пуговки! Точно у офицера. Очень приятно десятилетнему человеку надеть блестящий
металлическими пуговками мундирчик. Не­винное тщеславие!
А что уж тут красивого? Ординарно, плоско, без выдумки — казарменная кра­сивость. Сколько-нибудь развитому вкусу претят эти канты и бляхи. Насколько одеж­да влияет на духовный мир человека (я думаю, что это влияние велико), на­столько настроение мундирноучащейся мо­лодежи должно принижаться и тускнеть. Бляха гнетет фантазию.
Мне гораздо больше нравятся те школь­ники, которым не присвоено никакой фор­мы. Идут себе мальчики в обыкновенной черной или серой одежде — короткие панталоны, чулки, башмаки. Почему-то они все большерослые, краснощекие, здоро­вые мальчуганы. И никакого значка ни на шапке, ни на плечах. Ничего, идут себе. Не озорничают. И, по-видимому, никому не надо хватать их, вести куда-то, удостоверять личность.
Говорят, что доверие имеет большое воспитательное значение. Уж если школа хочет воспитывать, так как же она думает обойтись без доверия к своим питомцам? Кажется, невозможная эта задача.