РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

Поэзию А.К.Толстого я с молодых ногтей воспринимаю двойственно. С одной стороны, я ее не только ценю, но и отношусь (другого слова найти не могу) по-родственному, как к чему-то очень близкому. А с другой стороны, она (мне стыдно писать этакое) частенько воскрешает в памяти имя Козьмы Петровича Пруткова.

Мне нравится проникновенность и простота, с какой Толстой создает очень сложные образы, например, Ильи Муромца. Вот начало описания ссоры богатыря с князем Владимиром:

1

Под броней с простым набором,
Хлеба кус жуя,
В жаркий полдень едет бором
Дедушка Илья.

2

Едет бором, только слышно,
Как бряцает бронь,
Топчет папоротник пышный
Богатырский конь.

3

И ворчит Илья сердито:
"Ну, Владимир, что ж?
Посмотрю я, без Ильи-то
Как ты проживешь?

4

Двор мне, княже, твой не диво!
Не пиров держусь!
Я мужик неприхотливый,
Был бы хлеба кус!

5

Но обнес меня ты чарой
В очередь мою -
Так шагай же, мой чубарый,
Уноси Илью!

б
Без меня других довольно:
Сядут - полон стол!
Только лакомы уж больно,
Любят женский пол!

7

Все твои богатыри-то,
Значит, молодежь;
Вот без старого Ильи-то
Как ты проживешь!

8

Тем-то я их боле стою,
Что забыл уж баб,
А как тресну булавою,
Так еще не слаб!

В приведенных строфах образ нашего любимого богатыря на поверхностный взгляд предстает сниженным. Пусть автор ласково и называет его дедушкой, но дедушка этот ворчливый и несет такое про «женский пол» и «баб», что хоть стой хоть падай. Мужик мужиком. Но именно таким и был Илья Муромец без прикрас.

А.К.Толстой чудесный знаток русских былин. Он знает и те былины, которые считаются неприличными, подобно «Русским заветным сказкам», собранным А.Н.Афанасьевым. Это я к заявлению Ильи Муромца, что он «забыл уж баб». А было-то – встретил Илья в чистом поле свою будущую жену верхом на коне. Она, гигантша, без дальних раздумий поклала своей белой рученькой Илью и его богатырского коня в свою суму переметную. И лишь жалоба ее собственного коня, что ему тяжело везти двух богатырей да еще и богатырского коня, заставила ее вернуть Илью с его конем на твердую почву. Гигантша приглянулась Илье. И представьте, что он овладел-таки ею. Овладел благодаря смекалке. Овладел как простой мужик. А.К.Толстой создал очень точный портрет народного любимца. На мое восприятие это огромная авторская удача, это шедевр. Былина завершается так:

Снова веет воли дикой
На него простор,
И смолой и земляникой
Пахнет темный бор.

Два последних стиха просто изумительные! А ко всему, меня приятно удивило, что во времена Ильи Муромца, а может быть и Толстого, весь бор был усеян земляникой, не то что ныне. Или, может быть, кому-то и в недавние поры встречался бор, пахнущий земляникой?

Мне сейчас вспоминается случай в деревне. Сижу я на диване в избушке, читаю. И тут нечаянно я поймал на себе косой взгляд жены. Вышел я из избушки – и прямиком в лес. Там срезал лист лопуха, сделал куль, набрал земляники и назад. Собранную землянику я отдал жене – и стал снова любимым, причем на короткое время любимым горячо… И вот тут мне кажется, что София Андреевна очень любила своего мужа благодаря и землянике с ее божественным ароматом. Пишу я это для того, чтобы сказать, что Толстой жил не только со мной рядом, но и во мне. А это верный показатель, что поэт нравится.

Приспело время сказать и о другой стороне моего восприятия поэзии Толстого.

Я очень люблю произведения о море и ураганах. Вот читаю:

Если б я был богом океана,
Я б к ногам твоим принёс, о друг,
Все богатства царственного сана,
Все мои кораллы и жемчуг!
Из морского сделал бы тюльпана
Я ладью тебе, моя краса;
Мачты были б розами убраны,
Из чудесной ткани паруса!
Если б я был богом океана,
Я б любил тебя, моя душа;
Я б любил без бури, без обмана,
Я б носил тебя, едва дыша!
Но беда тому, кто захотел бы
Разлучить меня с тобою, друг!
Всклокотал бы я и закипел бы!
Все валы свои погнал бы вдруг!
В рёве бури, в свисте урагана
Враг узнал бы бога океана!
Всюду, всюду б я его сыскал!
Со степей сорвал бы я курганы!
Доплеснул волной до синих скал,
Чтоб добыть тебя, моя Циана,
Если б я был богом океана!

А теперь, прочитав со мной об обещании любить «без бури, без обмана», почитайте и стихотворение Пруткова «К друзьям после женитьбы», а потом найдите хоть одно отличие от стихотворения А.К.Толстого, в котором «враг узнал бы бога океана»:

Я женился; небо вняло
Нашим пламенным мольбам;
Сердце сердцу весть подало,
Страсть ввела нас в светлый храм.

О друзья! ваш страх напрасен;
У меня ль не твердый нрав?
В гневе я суров, ужасен,
Страж лихой супружних прав.

Есть для мести черным ковам
У женатого певца
Над кроватью, под альковом,
Нож, ружье и фунт свинца!

Нож вострей швейцарской бритвы;
Пули меткие в мешке;
А ружье на поле битвы
Я нашел в сыром песке…

Тем ружьем в былое время
По дрохвам певец стрелял
И, клянусь, всегда им в темя
Всем зарядом попадал!

А.К.Толстой занимает первое место среди наших поэтов по количеству стихотворений, посвященных жене. Одно из этих стихотворений, положенное на музыку Чайковским, известно широко. Романс этот (особенно его первая музыкальная фраза) волшебный, в силу чего и текст тоже относят к перлам искусства, что никак не соответствует истине. Чайковский велик как композитор. Но он, как и многие другие композиторы, не обладал, вопреки широко распространенному мнению, тонким поэтическим вкусом, иначе не создал бы множество романсов на стишата третьестепенных авторов, которых и поэтами-то назвать невозможно.

Я не стану приводить целиком это стихотворение. Вот отдельные его строки:

Лишь очи печально глядели,

А голос так дивно звучал,

Как звон отдаленной свирели,

Как моря играющий вал.

«Звон» свирели и «моря играющий вал» звучат не дивно, а как гибрид медведя с березкой. Отдельно взятый «моря играющий вал» был бы поэтической находкой, если родным языком Софии Андреевны был бы не русский, а польский язык, изобилующий шипящими звуками. А здесь плеск волны, как и «звон свирели», неуместны.

А дальше дело принимает уже комический оборот. В стихотворении речь о высокой любви, которая случайной гостьей мелькнула таинственно «средь мирской суеты». И вдруг -

В часы одинокие ночи

Люблю я, усталый, прилечь…

Этим «усталый» и «прилечь» позавидовал бы сам Козьма Петрович Прутков. Ужасный диссонанс!

А.К.Толстой воспевал не только внешние прелести Софии Андреевны (что делает любовь: она была очень некрасивой!), но и предметы ее туалета:

Ты помнишь ли вечер, как море шумело,

В шиповнике пел соловей,

Душистые ветки акации белой

Качались на шляпе твоей?

Обратите внимание: не веточки, а ветки. Здесь ощущается присутствие не только Пруткова, но и барона Мюнхгаузена, который выстрелил вишневой косточкой в лоб оленя, у которого там выросло вишневое дерево. Вся разница в том, что А.К.Толстой заставил возлюбленную нести на голове акацию.

А.К.Толстой, иногда не только небрежен в выборе слова, но случается, что не знает предмета, о котором пишет:

А в листьях зеленого клена

Сидел надо мной соловей…

С уверенностью свидетеля могу сказать, что этого не было: соловей улетел бы, если под кленом разместился бы для поэтических раздумий человек. Или такое –

Край ты мой, родимый край!

Kонский бег на воле,

В небе крик орлиных стай,

Волчий голос в поле!

Вполне допускаю, что А.К. Толстой хоть однажды в жизни видел орла. Но он никогда не слышал «крика орлиных стай», потому что такого не бывает в природе, ибо орел индивидуалист, а не стайная птица.

Утверждают, что точность – привилегия королей. Это мнение дворцовой челяди. Точность – привилегия поэтов. Это факт.

Конец моего разговора об А.К.Толстой как будто отменяет начало. Поэтому повторяюсь: мне дорог А.К.Толстой.

Репетитор по русскому языку