* * * На рубеже сознания и воли От боли стиснул я по-скифски губы И грубо поносил за страхи сам себя.
Любя меня за жизнь мою – Россию, – Смерть уносила в дальние пределы, Где уж не делят жизнь на сон и явь.
Я вновь увидел юные дороги – Вон дроги скифские с запасом сена На север тянутся сквозь степь.
Цепь в восемь верст по ковылю змеится – И лица их – как Азия скуласты – До наста снежного все вглядывались вдаль!
Но невидаль их вдруг остановила. Да, вьюга выла и метель кружила, Но голову вскружила красота!
Лета́ промчаться – прежде смерть отступит И будет родиной та новь, где так красиво! – Россия – милая – бессмертие мое! * * * Тоска по дому? Родине? Ладонях Мадонны детства – бабушки печальной? Ночами вечно оживающая мать?
Как знать, чье сердце в межреберье бьется, Ведь греет солнце каменного века И веки пращура прищурены на свет?
Мне сколько лет? А сколько паровозам? А диким козам? Лозам? Повилике? – На лике памяти – ее – забвенья – след. – Нет, не ответ ищу я на вопросы! Мне осень с небом напевают в плаче, Что я не значу ничего, как пращур мой.
Родной, он растворен в моей печали! Не чая счастья, счастлив я с избытком, Ведь в пытке смертной я – как пращур – Человек. * * * Рассвет рисует за избушкой лес, И так он весь омыт росою серебристой, Что листья радужными кажутся кругом.
Умом непостижимая краса – Роса, вмещающая мирозданье, И дальний свет, рисующий его.
Давным-давно был радостней простор, Сиянье зорь желаннее и краше, А пращур светлый, чистый и прямой.
Свет надо мной – свет вечный бытия. Я вижу пращура, ловлю дыханьем ветер – Нет смерти на земле, разлуки – нет!
Рассвет рисует за избушкой лес, И так он весь омыт росою серебристой, Что листья радужными кажутся кругом. *** Шел я долго-долго, размечтался – И дорога – человечий признак – Призраком растаяла в безмолвье.
Вдруг змея на древе зашипела – И вскричал я: «Боже правый, где я?!» «Ты в Эдеме, ты не заблудился».
Тучам вслед умчалась, плача, тучка – И в одежде божьего фасона, Словно девушки, кизил краснеет.
Иволга печалится о чем-то – И развесили слоновьи уши Груши – уши слушающих веток.
Ветер в люльке тишины проснулся – И, волнуясь нежно, лес нагорный Морем расшумелся шепеляво.
Я прилег на бархатной опушке – И, повеяв древним ароматом, Мятный дух навеял сновиденье.
Я на острове, в своей отчизне – И в округе шепелявят волны Вольный свой рассказ о бытие. * * * Я прилег на лугу. Тень моя, словно рядышком пращур, – Чаша солнца полна, как и сердце, оно на двоих. Тих покой наш в цветах, в незабудках живых, вековечных, Славно вечер расцвечен красотой мотылька. Пронесутся века – тень потянет меня восвояси, Ясен месяц в потемках и путь серебристый в деревню… Я не верю, что сердце мое по пути задохнется, Это солнце погасло, а сердце лишь рвется на волю. * * * Погружаюсь я в бездну потемок, Твой потомок, мой пращур пещерный, Щедро день расточивший в мечтаньях, В испытаньях свирели и губ.
Груб и нежен, как ты, мой хороший, В роще день я убил на охоте, Хоть там ягод нет и в помине, Но поныне слышна там свирель.
Трель твоя в каждой ветке осталась, Как усталость моя в каждой жиле. Мы прожили свой век, мой хороший, В роще уж не услышат тебя. * * * Какие сваты в древности и сводня! Без них любви послушен был мой пращур. А в остальном все так же, как сегодня – Трещит земля – за мной в погоне ящер.
И вопрошаю сам себя я: где ты?! – Так память тетивой натянет нервы – Дома взлетают, падают ракеты, Век наступил убойный, двадцать первый.
Грядет потоп – и вновь ковчег без лота, И вновь никак Ной не сойдет за брата, Пока трудом соленым, щедрым потом Не оросят долину Арарата.
Я вновь с тобой, любовь, мое спасенье. Трещит земля – за мной в погоне ящер… А кто-то жнет, что в поте ты посеял, Любовь моя, великодушный пращур. * * * Ты живешь на донышке сердца и сознанья, Дланью к моей длани тянешься незримо, Мимо осязанья и рассудка мимо.
Ты неуловимо входишь в круг мечты, Ты уводишь в горы райской красоты.
С высоты небесной и тысячелетий Светит мне твой образ чистоты и чести.
Репетитор по русскому языку
|