Мать – солнце любви. Мать – оберег нашей души от мрака. Мать – источник нашего благоговения перед жизнью со всеми ее невзгодами.
* * * Через девять томительных месяцев, Словно вновь разрешенный на свет, Обнимаюсь я с той, кто так светится, Как никто, никогда и нигде.
Серебром серебреные волосы – Я о них вспоминаю в тоске, – И смешенье объятий с вопросами, Как живется мне в дальней Москве.
Там сосновые шишки с еловыми, По весне соловьиная трель, Мелют басню за басней филологи, Где в оконцах краснеется Кремль.
Не играют детишки там голыми Даже в тридцатиградусный зной, Там свободно рисуют лишь голуби, Если возле вороны нет злой.
Улыбается мама, вся светится, Я светло улыбаюсь в ответ, Через девять томительных месяцев Словно вновь разрешенный на свет. * * * Еще счастливый сорванец – когда владеют целым миром – Я смирно, словно часовой, стою за деревцем граната.
Средь аромата черных роз родимой матушки головка – И мне неловко невидимкой следить за божеством моим.
Таким нежнейшим голоском она шептала нежность розам, Что ревность до сих пор занозой торчит из сердца моего. * * * Заполняют беленький листок Ласточки, избушка и восторг, А еще – как много в жизни надо – Моя мама с кистью винограда. Вот и все – заполнился листок, Ах, какой вселенский в нем восторг! *** Не хохолок, а веер, По ветру взлетел удод – И кот остался с носом, Насосом втянув ветерок.
Урок не впрок котяре, Рядом другой удод… Но вот разбойник Вася Уходит ни с чем восвояси.
На Васю, меня и удодов, Удобно сидя в кресле, Мама с улыбкой смотрела, Как на актеров кино. Это было давно. Ах, повторилось бы если! * * * Моя мама разговаривала С кошкой, собакой, голубем И со всеми другими птицами. Моя мама разговаривала С розой. Разговаривала С солнцем, луной, со звездами… Ах, эта моя мама! Прекраснейшая мама! Спасибо тебе, мама, за все. Спасибо за жизнь – Спасибо за то, Что и я разговариваю с ними. ***
Улитка, улитка, высуни рога!
Приутихли синички – лесные горнисты: Среди листьев березы кустарник ветвистый, Мшистый, движется еле – оленьи рога?..
Пирога дам тебе, дорогая улитка, Пусть в калитке появится солнце вселенной, Мой весенний цветок – моя нежная мать…
Но играть возвращаются только горнисты, Пусть средь листьев березы кустарник ветвистый, Мшистый, движется еле – оленьи
рога.
*** Мне снится сон, но я не сплю: Июль – и вишня сходит, И вроде сад не тень, а дым Трубы на пароходе.
В раю я, но не сознаю, Стою я на стремянке И ягоды вниз подаю Красавице-армянке.
Есть время собирать плоды, Есть время для варенья, А рвенье и ее труды Ребенку в наслажденье.
А пароход все плыл себе Куда-то в поднебесье… Ах, если бы тогда уплыть Мне с моей мамой вместе. * * * Это надо ж присниться – Какая счастливая доля! – Сколько весит синица, Берущая крошки с ладони?
Я промерз до прожилок, А в теле приятное жженье – Этих легких снежинок Круженье, круженье, круженье.
Кто-то ласково манит Игрою на виолончели. Снится море и мама, Доска через балку – качели.
Платье синего ситца Ей выстирать в море недолго. Сколько весит синица, Берущая крошки с ладони?
Это надо ж присниться – Снежинки, снежинки, снежинки. Сколько весит синица И ты, возвратившийся к жизни? * *
Матери
Побережье неба, жизнь, спасенье, Мой весенний Арарат с пеленкой Для ребенка наготове.
Снова утром мне твоя улыбка И над зыбкой голос твой чудесный В песни материнства и отрады.
С автострады не свернуть ковчегу – Человеку ныне путь отрезан – Так отверзи ты свои уста!
Я устал скитаться в море жизни, Без отчизны, хлеба и ночлега, Ты ковчег мой в море зла спаси… *** Вся дароносица – клочок земли под Араратом – А ведь была крылата эра до потопа, – Здесь потом пахнет хлеб в суме у пастуха И вместо петуха – песнь светлая свирели.
Ужели рассвело? Мне трудно сон прервать, Где моя мать девчушкой босоногой Для Бога принесла цветные лоскутки И, как цветки, привязывает к веткам.
По этим меткам Бог познает тайны Необычайной милости своей И что в веках мне нету величавей Печальной дароносицы моей. *** Ты сегодня в белой косынке – Это, сын твой, я вижу во сне – Снег ты рьяно скребешь погремушкой, А за ушками две завитушки.
Ты такая красивая кроха! Только плохо, что быстро растешь – Нож мне в сердце – и я просыпаюсь Перед тем, как ты взрослой умрешь. ***
Матери
Ты казалась мне жизнью. Ты ушла, а я жив… Миражом ты мелькаешь сред женщин прекрасных… В ясный день отражается небо в болоте, Вроде небо, но видеть в нем небо напрасно… Так и жизнь без тебя лишь сатира на жизнь. *** Погасла лампада. Не надо света. Ночь оплачу Горючей слезой…
Эти объятья ее, Или ангел Крылья сложил За моей спиной? * * * Сумеречно – сосны, Послеполуденный сон, Звон – он настоящий – Спящих колоколов.
Между стволов, о боже, Строже твой темный лик. В шепот материнский Ты молитвой проник.
Но не помню слов я. Лишь шепоток дорогой. Льется он нежно, словно Ты ей, как я, родной. ***
Аршалуйс
Твое светоносное имя! Мои губы его звуками плачут. Значит, ты здесь, где мне горестно всюду. Людно, а на рисунке сироты злая поземка зимой, Или в зной под забором кладбищенским чертополох.
Любимая, ты говорила, что небо волшебно, Оно воскрешение в будущем прежней любви: Смотри, вон облака-корабли стоят на мели, Вглядись в них – они уже в дальней дали. *** Я ничего не знаю, только помню, Что был с тобою связан пуповиной.
В карманах ветер, на ладони пусто – Не густо, правда, нагадал у жизни? – И брызги осени, исполнены прохлады, И на́ сердце неладно, грусть-тоска.
Я натаскал валежник, буду греться, И месяц в пламени костра уснет малышкой, Как слишком тридцать лет назад я в колыбели, Чтоб ныне среди елей голос твой мне слышать. * * * Ты живешь на донышке сердца и сознанья, Дланью к моей длани тянешься незримо, Мимо осязанья и рассудка мимо.
Ты неуловимо входишь в круг мечты, Ты уводишь в горы райской красоты.
С высоты небесной и тысячелетий Светит мне твой образ чистоты и чести.
Вместе боль и радость, ты из дальней дали Дланью по тетради водишь моей дланью. ***
На последних ступенях недуга память дарит счастье преображения. Я.М.
Кем была при сотворении мира, не вспомню. Гномы, русалки и феи были в начале начал, Я, наверно, плакал, кричал, а ты унимала Малого в зыбке голосом, что колыбельной звучал.
А потом показала ты в каждом окне по луне, И мне почудилось, что ты одна из них. Я притих… Но сегодня в окнах вновь две луны Нежны до спазмов моих горловых. *** Вечер. Счастье. Я хмельный. – У колыбели мама, Или моя сестрица. Блаженствую, мне не спится.
Птицы – мои ресницы – Веки машут крылами, Мама или сестрица – Сказочные лица.
Это все мне сниться От тоски по раю, Где между сном и явью Нет никакой границы. * * * Ты светло улыбаешься, шепчешь, что нет, не умрешь. Нож возьмешь, чтоб тебе я очистил гранат. Над тобою свеча – все сгущается вечер, Вечен пусть буден он, и никто мое сердце не тронь! Я насыпал в ладонь горсть гранатовых зерен И серьезен, как врач, их ко рту твоему подношу. Шум в открытом окне – ах, какая тебе в этом радость! – Но осталось пять дней, как останусь навек сиротой. * * * Мой цветок, моя черная роза, любовь, Приготовь мое сердце, летящее к маме С голубями и детством шальным, озорным, И, как дым благовонный, твоими кустами.
Я устами любимейшей вновь повторю, На зарю ты похож, на рассветы в раю, На зарю при начале земли и небес – На зарницу чудес и на маму мою.
*** Головки черных роз пьянят благоуханьем От колыханья ветерка среди листвы, И ты – волшебное очарованье В воспоминанье детства и любви.
Так ласкав воздух, как твои ладони, Когда в них тонут радостно вихры, Когда умри блаженством укрощенный И унесенный в занебесные миры.
Когда и жизнь и сон не различимы, Красноречивы сказка и звезда, Когда не знал я, что в тебе причина, Что свет и тьму отчизны вижу я.
Вновь розы памяти пьянят благоуханьем От колыханья ветерка среди листвы, И ты – волшебное очарованье В воспоминанье детства и любви.
*** Вся высь ароматна, где роза цветет, Где влет пронзают солнце стрижи, Где жизнь кружи́т и тянет в полет, А свод небес на ладони лежит.
В июле снежинки кру́жит жасмин, А тмин дарит пчелам духо́в благодать, Им век ликовать среди летних картин, Где среди куртин божеством моя мать.
|