*** Разве я вымыслил тебя, Россия, Красивой, какой не бывают на свете, Эти леса на ветру – и другие моря, Якоря окоема и островки незабудок, В небе уток, гусей, лебедей, журавлей И полей слезу умиления – росы? Я в матросах твоих в океане души, Я решил для себя основную задачу – Ничего я не значу, моря все любя, Без тебя, моя гавань судьбы. Я бы вымыслил сердце мое или жизнь? Ты как есть – моя жизнь. Разве вымысел это? Если вымысел – он реальней, чем жизнь.
*** Деревянные башмаки для ходьбы по заливу – Морскому околотку – Лодки – Топчутся на приколе. По воле ветра рыбаки полощут глотки Водкой, О молодках травя небылицы. Как говорится, вшивый все о бане, А они – о Мане, Ане, Груше, Дусе – Хороши гуси, ничего не скажешь! – А дальше – ветер несет о Маше, Даше И даже о заморских кралях. Алым от стыда солнце водолазом в залив опустилось, А рыбакам снились Мила, Нина, Зина… *** Березонька моя, душечка над лужочком, В сорочке, словно у сороки, черно-белой, Постарел я, все любуясь ненаглядной, Рядом все брожу, не оторвусь. Русь моя, в наряде черно-белом, С левой я шагаю, по-солдатски, Сказки я творю про радость нашу, Кашу я варю из небылиц. ***
Ах, кабы на цветы не морозы, И зимой бы цветы расцветали…
Народная песня
Вся в снегу от корней до вершины, Да, бродяга, я чую – береза. И зимой цветы расцветают – Вся она, серебристая, в звездах.
На верхушке она лощины – Ближе ей к цветам разноцветным, Как и мне по дорогам летним Ближе в спелых плодах ветки.
И стоим на морозе мы вместе, Не жених я, она не невеста… Там, в чащобе, чарующий воздух Я глотнул вместе с морозом.
И стоять ей, плакучей и милой, Над моей одинокой могилой.
*** Зарей вечерней золотые розы Разносят аромат воспоминаний О матери средь дней далеких детства.
Блажен там месяц в пене облаков, Уж молоко к нагруднику присохло, И льется соло ладной колыбельной.
Чуть не девчачьи маленькие ручки – Я лучше их не мыслю во вселенной – Неизреченной лаской усыпляли.
А ветерок – сыночек южной ночи – Еще щекочет ноздри черной розой В черноволосой маминой прическе. *** Глянешь на ребенка – изойдешь любовью. К изголовью дочки я клоню колени, И бегут олени за медведем белым, Белки им орешки сыплют вдоль пути.
Ешьте, дорогие мишки и олени, Зелень закавказскую, запах спелых дынь, Вашу стынь полярную добела морозную Обсажу я розами из сада Саади.
Станет нюхать мишка черным своим носом, Осами любимую сердцевину роз, Самому до слез мне нравится агава, А оленям травы прямо до небес.
Доченька, дочурка, спи мой ангел нежный. Снежно. За окном московская зима, А земля вся кружится вкруг твоей постельки, Колыбельки с розовой, с чудом из чудес. *** Я остановился. Тень моя тоже. Она обогнала меня, Поэтому устала. Вокруг ни души, Только луна, Звезды И вдоль тропы трава. Я тебя любил, Любил везде – На траве, На луне, На звездах. Я тебя обнимал, Как сейчас вселенную. Теперь кто-то другой обнимает Тебя. Все проходит – И любовь, и жизнь, Кроме тени моей, Застывшей на месте От боли. *** Ветер растрепал твои пряди, как языки пожара, Жаря ими мои карие глаза до гари, А карие глаза слезятся то ли от ветра, То ли безмерной радости видеть тебя. Ворожба ветра вздымает волны безрассудства, Они схлестнутся с поцелуями и объятьями, О которых имеют понятие только ветреные Да еще приветливые волны, ветра приятели.
***
1 g-moll
Одну и ту же ноту заунывно на флейте тянет ветер. – Заметьте, никто на свете, даже вы, вас не поймет. – Из нот он выбрал пересыпанную солью грусть волынки, А может быть, в тростинке милость милой клянчил пастушок, Или урок вел ваш учитель, или выл ветер потому, что одинок.
Вот яблонька моя. Взволнованные листья в страстный ветер. – Заметьте, нет на свете ничего прекраснее любви. – Остановись мгновенье поцелуя, замри, как я, Где яблонька моя трепещет вся в объятьях ветра, И щедро распахните окно ему хоть летом.
2 G-dur
Залетный музыкант – сорвавшийся вдруг ветер – Приметил яблоньку мою и меж ее ветвей Как корифей какой стал дирижером шума.
И Шуман, и Шопен, и Шенберг атональный Не знали гармоничности такой – То вой, то шелест, то божественный покой…
А ведь листвой-то дирижировать не просто. ***
Пусть радости живущим жизнь дарит, А смерть сама их умереть научит.
Баратынский
Чуть светит солнце, вечер жизни для, Земля, как женщина насытившись, тиха, И лишь ольха сережками чуть слышно Колышет тишину, с ней поздняя капель Под елью прячется, играя с темью в прятки.
На краткий миг озолотилась высь, Но уж зажглись, как маяки, светила, И в озерце луна себя удила, И мило птахи восхваляли жизнь… Держись и радуйся, ведь жизнь не повторится. *** Девочка-осень выжала влажное платьице, Ластится свет нежным ложем к омытой луне, Наедине забываешь дневную сумятицу И неурядицу жизни в ее толкотне.
В прелести лунной, будто бы детством обласканный, Видишь умасленным желтым живой колобок, И в теремок не свой возвратишься, а сказочный, В красочный мир, где в оконце луна-светлячок. *** Не слышно, как подземный источник, Точит подковки кузнечик на стебле, Вдруг благолепно крылатый конечек Точно скакун скаканул скорострельно.
Где он теперь, на земле или в сини, Или он снился, он сновиденье, При пробужденье исчез, словно диво Дымом детства в мир удивленья? *** Убегает тропинка ручьем молчаливым, Торопливо исчезли из глаз грибники… Как легки и просты твои песни, синица, Словно снится мне детство у нагорной реки!
Далеки и близки облака, будто волны, Протяни только крынку – налей молока, Улыбаюсь себе я открытьем довольный, Что до самого неба дотянулась рука.
Мне тоска надоела, приелось мне горе, А лишь город покину – другой поворот: Вот тропинка сбежала в тишь бурелома, И знакомая птаха поет и поет.
|