РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

Откуда есть пошел верлибр установить труднее, нежели откуда есть пошла земля Русская. Не помогают решить этот вопрос и словари, указывающие, что верлибр происходит от французского vers libre. Такое мнение о происхождения верлибра (или, выражаясь по-русски, свободного стиха) противоречит фактам. На самом деле в России свободный стих начал использоваться веком раньше, чем во Франции.

Одним из первых русских верлибристов следует считать Григория Александровича Потемкина. Вот что он писал государыне в феврале-марте 1776 года, волнуясь из-за влюбчивости дамы своего сердца:

Моя душа безценная,

Ты знаешь, что я весь твой,

И у меня только ты одна.

Я по смерть тебе верен,

и интересы твои мне нужны.

Как по сей причине,

так и по своему желанию,

мне всего приятнее

твоя служба и употребление

заранее моих способностей.

Зделав что ни есть для меня,

право не раскаешься, а увидишь

пользу...

Екатерина II спешно успокоила фаворита, бывшего ей необходимым и в качестве государственного деятеля:

Знаю.

Знаю, ведаю.

Правда.

Без сомненья.

Верю.

Давно доказано.

С радостию, чего!

Душой рада, да тупа.

Яснее скажи...

Конечно, любящие сердца бьются в унисон. Однако созвучности этих посланий способствовало и другое обстоятельство. Думается, Потемкин прибег к форме свободного стиха потому, что эта форма вошла в моду в литературе земли немецкой, с культурой которой никогда не порывала русская императрица, прозванная Великой. Но здесь важно то, что с верлибром Екатерина II, которой совершенно не давался метрический стих, вполне справилась. Потому что верлибр вовсе не стих.

Ни одно из ныне известных определений верлибра не является полным. Самым точным (правда, чрезмерно длинным) определением верлибра может быть только перечисление всех свойств стиха под знаком минус. В силу этого относить верлибр к стиховедению ошибочно. Верлибр есть текст, выстроенный столбцом, что придает ему внешнее сходство со стихом. Однако нельзя же все, выложенное столбцом, считать стихами. Скажем, таблицу умножения, законы Хаммурапи — самый древний из известных на сегодняшний день верлибров — либо орфографический словарь.

Страстные пропагандисты верлибра пустили гулять по свету разные похвальные байки о нем. Самой главной из них является утверждение, что метрический стих сковывает творчество, а верлибр предоставляет автору свободу для выражения его самых глубоких чувств и мыслей. Если бы это было на самом деле так, то ни один сколько-нибудь уважающий себя автор не пользовался бы не только метрическим, но и «свободным» стихом. Потому что даже в последнем случае требуется разбивка текста на строчки, чтобы получались столбцы.

Верлибр является «свободным стихом» в том смысле, что ведет к еще большей свободе от поэзии, чем стих метрический и рифмованный, когда последним пользуются стихотворцы, а не поэты. В силу этого верлибр — катастрофически опасное явление, увеличивающее число «поэтов» в геометрической прогрессии. Скоро земля лишится лесов, которые пойдут на изготовление бумаги для изданий их глубокомысленных творений. Человечество погибнет. На земле останутся только верлибристы в противогазах. Вот тогда никто не будет возражать, что творчество каждого из них глубокомысленнее писаний, например, Гете, который не признавал верлибр.

Другая распространенная байка о верлибре гласит, что овладеть свободным стихом сложнее, чем метрическим. Как мы видели, верлибры умела составлять даже Екатерина II. Верлибр сподручен любому человеку. Вот мой верлибр: «Мама мыла раму».

Хотя эта фраза заимствована из букваря, на котором выросло несколько поколений моих соотечественников, но в качестве верлибра применена впервые мною. Другим новшеством является то, что за всю историю верлибра мой верлибр (хореический размер здесь случаен), это моностих. Несмотря на свою краткость, он по объему возможных переживаний превышает многотомный роман Пруста. И, наконец, мой верлибр дает полную свободу личным переживаниям читателя, независимо от того, ел ли он когда-то печенье под названием «Мадлен», как у Пруста, или малосольные огурцы.

Этот же верлибр можно записать и таким образом:

Мама

мыла раму.

Если кому-то нравится еще большая эмоциональность, то можем написать:

Мама

мыла

раму.

Еле заметным росчерком пера верлибр превращается в шедевр индийской поэзии:

Мама

мыла

Раму.

Любому, кто хоть чуточку наделен чувством поэзии, очевидно, что все эти новаторские и гениальные верлибры — сугубая проза. Верлибр есть одно из средств прозаизации поэзии. Как пример привожу верлибр тончайшего лирика А. А. Фета:

Я люблю многое, близкое сердцу,

Только редко люблю я...

Чаще всего мне приятно скользить по заливу

Так — забываясь

Под звучную меру весла,

Омоченного пеной шипучей, —

Да смотреть, много ль отъехал

И много ль осталось,

Да не видать ли зарницы...

Эти строки в столбик мало чем отличаются от прозы, причем неудачной. Так нужен ли верлибр? Конечно, нужен. Еще Державин отметил, что есть такие чувства и настроения, которые, по его убеждению, не следует выражать рифмованным стихом. От себя замечу, что верлибр хорош тогда, когда предстоит излиться настроению, подвешенному между поэзией и прозой. Если такое настроение передать метрическим стихом, получится красивость, а если прозой — сухость.