РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

Конечно, не каждого во время морского плавания сопровождают нереиды или сирены, а на суше – дриады, ореады, наяды. Для встречи с ними надо сохранить такое восприятие мира, каким мы обладали в детстве. Однако и во взрослой жизни человек подвержен мощному воздействию мифа.

Природа мифа до сих пор остается опорой художественной речи. Что такое лирическая поэзия, как не миф поэта о самом себе? И мы умеем сопереживать поэту, потому что и в нашей обыденной речи солнце, дождь, береза, поле, река – словом, все наше окружение оживлено. Мы сами все олицетворяем, не замечая этого, потому что миф живет внутри нас, ведет незримое для нас существование. Это поэтические мифы, цель которых достижение образности и красоты, а потому они безобидны. Но в массе случаются и мифы, с помощью которых управляют общественным сознанием.
Мне недавно привелось столкнуться с тем, что к мифологии склонны не только лирики, но и физики. Я нисколько не удивился, потому что если даже я могу создать любой миф о любом предмете, хоть о той же физике, то самим физикам тут, как говорится, и карты в руки: передергивай сколько душе угодно. Вот, к примеру, как установил я без какого бы то ни было умственного напряжения, третий закон Ньютона не обязательно формулировать таким образом: «Каждому действию есть равное ему противодействие». Для запоминания куда проще наша поговорка: «Ест Федька редьку, ест редька Федьку». Так что, не буду делать из этого никакого секрета, Ньютон просто переиначил  русскую поговорку и выдал народную мудрость за свое открытие, подобно тому, как Гете перевод итальянских поговорок выдал за собственную мудрость.  Вообще, во всех своих законах Ньютон использовал пословицы и поговорки разных народов, кроме английского, чтобы свои не догадались, чем занимается этот с позволения сказать физик. Я бы мог вышеуказанным способом открыть тайну каждого физического закона этого мастера заимствования, но лучше передать слово мастеру жанра научной мифологии академику В.И. Арнольду, который повествует о плагиаторских  подвигах не только Ньютона:
«Упомяну еще некоторые удивительные сведения из истории математики и физики, которые я сообщил совершенно незнакомой с ними французской аудитории. Начну с того, что восхищение ролью Евклида и Пифагора в развитии геометрии основано на своеобразных преувеличениях. Историкам уже больше сотни лет известны факты, о которых я расскажу, но математики никогда о них не знали.
Много тысячелетий назад (заведомо до Моисея) в Египте жил замечательный математик, сделавший массу открытий. Он был землемером (отсюда "геометрия") фараона, и известно лишь имя, которое он получил при посмертном обожествлении, - Тот (в функции этого бога на том свете входила перевозка душ умерших в лодке через Стикс или Лету древнего Египта). Первое его математическое открытие - натуральный ряд: он обнаружил, что самого большого целого числа нет (идея актуальной бесконечности), до него числа исчерпывались суммой налога фараону. Тот научился проводить доказательства, основанные на факте существования актуальной бесконечности.
Вторым я назову не вполне математическое открытие: изобретение первого фонетического алфавита. До этого письменность в Египте была только иероглифической. Тот же уменьшил число символов до нескольких десятков, сообразив, что, скажем, звук "с" можно всегда изображать упрощенным иероглифом, ранее означавшим слово "собака".
В диалоге Платона "Федр" описано обсуждение Тотом и главным египетским богом Аммоном изобретения алфавита. Тот утверждает, что способность записывать информацию сделает людей гораздо умнее, так как им не придется все запоминать, а можно будет тратить ум на размышления. Аммон же возражает, говоря, что, хотя люди восхищены изобретением, умнее они не станут. "Напротив, - говорит он, - они станут глупее, так как отвыкнут думать, полагаясь на свои записи". (Компьютеризацию тогда еще не обсуждали.) Финикийский и еврейский алфавиты произошли от египетского алфавита Тота, а от финикийского - греческий, а от него впоследствии - и римская латиница, и наша кириллица .
Третье изобретение Тота - геометрия. Он придумал (ради измерения площадей участков, чтобы знать и ожидаемый урожай, и налог, и нужное для полива количество нильской воды) и аксиомы, и теоремы, и определения, и построения. Единственное, в чем он не дошел до современного уровня, было то, что он совершенно не интересовался независимостью своих аксиом. Например, вместо аксиомы параллельных Евклида, он ввел, кажется, четыре или пять разных аксиом, каждая из которых на самом деле влечет за собой все остальные. Но он этого не доказывал, а просто пользовался всеми "аксиомами", и честь выбрать из этих аксиом одну ("пятый постулат"), а остальные превратить в теоремы принадлежит Евклиду.
Среди геометрических достижений того времени (если не самого Тота, то его учеников) - замечательное измерение радиуса земного шара. От Фив до Мемфиса караваны верблюдов шли почти по меридиану, и посчитать число шагов (то есть расстояние) не составляло труда. Измерить разность высот Солнца в полдень в один и тот же день в обеих столицах Египта тоже сумели. После этого радиус легко вычислить; удивительно, однако, что относительная ошибка этого измерения составляла всего 1% (по сравнению с современными измерениями).
Греки провели измерение Земли заново (через пару сотен лет). Не располагая Нилом, они решили использовать Средиземное море и проплыли на север от устья Нила до острова Родос. Расстояние они измерили, умножив "скорость корабля при ветре средней силы" на время путешествия. Размер Земли при этом получился вдвое больше правильного (считать верблюжьи шаги легче, чем оценивать, средней ли силы ветер).
Интересно, что много столетий спустя один генуэзский капитан пришел к католической королеве с просьбой отправить его в Индию западным путем (вместо восточного, впоследствии пройденного Васко де Гамой). Королева тотчас назначила экспертную комиссию и вскоре отказала капитану, потому что, дескать, "невозможно построить корабль, который вместил бы столько бочек пресной воды, сколько нужно, дабы доплыть так далеко". Но капитан спорил, и после нескольких туров дискуссий с экспертами ему позволили рискнуть умереть от жажды (говорят, вся дискуссия основывалась на том, что эксперты верили греческой оценке размеров Земли, а капитан - египетской). Вот как была (случайно) открыта Америка.
Тот основал в Египте звездочетство и небесную механику. Если и не он сам, то, во всяком случае, его древние последователи знали закон обратных квадратов (притяжения планет Солнцем), законы Кеплера и вывод одного из другого. Ньютон писал, что, поскольку этот вывод сгорел (вместе с семью миллионами других научных книг) в пожаре Александрийской библиотеки, где хранилась вся наука древнего Египта, то ему (Ньютону) "принадлежит честь восстановления этого древнего доказательства". В греческой и средневековой версии Тот именовался "Гермесом Трисмегистом" ("трижды величайшим") и его труды переиздавались чуть ли не ежегодно под названием "Изумрудная скрижаль" - у Ньютона дома было несколько ее изданий.
В VII в. до н.э. римский царь Нума Помпилий (следующий после Ромула) построил на форуме храм Весты, внутри которого был гелиоцентрический планетарий. В центре горел факел, изображавший Солнце. Вокруг него каждую планету (Меркурий, Венеру, Землю с Луной, Марс, Юпитер, Сатурн - а больше они не знали) носила по кеплеровой эллиптической орбите назначенная для этого весталка (учитывая и период обращения, и закон площадей). Если кто хотел найти на небе, скажем, Сатурн, то он шел в храм Весты, становился около "Земли", смотрел, где сейчас держат "Сатурн", замечал направление и потом, выйдя из храма, обнаруживал настоящий Сатурн, глядя по этому направлению.
В средние века научные книги истребляли, кроме лишь "практически полезных" - по артиллерии, мореплаванию и архитектуре. В книге Витрувия по архитектуре (1 в. н.э.) я видел среди полезных для архитектора кривых описание эллипса, сопровождающееся рассказом о его астрономических приложениях в теории движения планет. И Ньютон, и Коперник знали об этих древних гелиоцентрических теориях и цитировали их, но эта древность мало кого интересовала.
Среди других многочисленных изобретений Тота - игра в шашки, придуманная им как демократизация слишком сложных шахмат. Последние существовали вдобавок в двух вариантах; во втором фигуры означали целые армии, и на каждой была надпись, указывающая численность армии, а битва иногда не уничтожала фигуру, то есть армию, а только уменьшала ее численность.
Пифагор был одним из первых в мире, как это сейчас называется, индустриальных шпионов. Он провел в Египте около двадцати лет. Египетские жрецы обучили его своим наукам, но потребовали от него подписку о неразглашении (вследствие чего он никогда ничего и не публиковал). Теорема Пифагора была опубликована (в Вавилоне клинописью) за пару тысяч лет до него, вместе с доказательством и с формулой для нахождения Пифагоровых троек (вроде 32 + 42 = 52), описывающих все прямоугольные треугольники с целыми длинами сторон. Кроме геометрии (о которой он рассказал своим греческим ученикам, донесшим ее до Евклида, уже не связанного подпиской о неразглашении и опубликовавшего эту тотовскую геометрию), Пифагор вывез из Египта независимую от индусской теорию переселения душ, базирующееся на ней вегетарианство и еще основы теории гармонии струнных музыкальных инструментов (формулу натяжения струн разных длин для получения одинаковой частоты - натяжение пропорционально квадрату длины; условия получения октавы, терции, квинты... - в сущности, теорию рядов Фурье). Другими подобными Пифагору переносчиками египетских тайн в Грецию и в Европу были Платон (логика, философия) и Эвдокс... » (В.И.Арнольд. Математическая дуэль вокруг Бурбаки, «Вестник российской Академии наук», том 72, N 3, 2002, с. 247-248.)
Я привел из блистательного научного документа столь пространную выписку, не позволив себе сделать в ней ни одного сокращения, прежде всего для того, чтобы читатель разделил потрясение французской академической аудитории, впервые узнавшей от нашего академика, что после Ромула Римом правил Нума Помпилий и что Америку открыл Колумб, что Харон «перевозил души умерших через Стикс или Лету», что Тот не мифолоческий персонаж, а создатель «фонетического алфавита». Если я передал бы лишь голую мысль выдающегося математика современности своими словами, то меня обвинили бы в создании ненаучного мифа. Да и возможно ли, не обладая даром Хлестакова, своими словами пересказать столь потрясающее разоблачение ученого сообщества?! К сожалению, новоиспеченный мифолог умолчал о множестве других открытий и достижений Тота. Ну что ему стоило хотя бы мельком упомянуть, что Тот первым совершил  полет в космос.  Не поведал Арнольд и о самом главном. Так и осталось неизвестным, в какой стране сам Тот  занимался индустриальным шпионажем. Конечно, может быть, Тот никуда и не путешествовал, а все позаимствовал в спальне своей ученой супруги Сешет, покровительницы письменности и геометрии. Но скорее дело обстояло иначе. Мне приходится, следуя  вполне историческому факту, напомнить, что поблизости от Тота обитали шумеры, которые, впрочем, компьютеризацию тоже еще не обсуждали, но письменность изобрели первыми и, хотя они считали, как и мы, по десяткам, однако почитали дюжину и пять дюжин. Вслед за ними   мы до сих пор делим час на 60 минут, минуту - на 60 секунд, окружность - на 360 градусов, год - на 12 месяцев, пояс Зодиака – на 12 созвездий. Быть может, единственное, в чем шумеры в астрономии не дошли до современного уровня, было то, что среди них случайно не оказалось одного из пизанских изготовителей подзорной трубы, который сказал, что она  все-таки вертится, имея в виду, конечно, не трубу, а землю. В те века не было не только телескопа, подзорной трубы или увеличительного стекла, а вообще никакого стекла. Зато было изобретено колесо, так что благодаря шумерам весь современный мир на колесах. Шумерам принадлежит много и других открытий, но у них не было Тота, которому наш математик-мифолог приписал все плоды человеческой мысли.
Разоблачая в плагиате всех и вся, Арнольд почему-то проходит мимо, упомянутого им Моисея, который получил заповеди не на Синае, а просто позаимствовал их из «Книги Мертвых», приписываемой Тоту. «Я не убивал», «Я не воровал», «Я не прелюбодействовал» на древнеегипетском стало на древнееврейском  «Не убий!», «Не укради!», «Не прелюбодействуй!».
Видимо, Арнольд специализируется по плагиату только в сфере естественных наук. Я предлагаю «плагиат» в этом случае заменить эвфемизмом  «Первый постулат Арнольда». Действуя в согласии с этим этическим законоположением, Архимед позаимствовал у пещерного человека, который пользовался рычагом со времен сотворения мира, свое знаменитое правило. Даже возможно (ведь невозможного ничего нет), Архимед и саму формулу рычага вычитал на стене пещеры, вход  в которую он потом взорвал динамитом (и это за пару с лишним тысячелетий до Нобеля!), чтобы Арнольд не обнаружил следов использования своего основного постулата. Словом, мне не хочется верить, что академик не ведает, что наука – ничто иное как извлечение из накопившегося тысячелетиями человеческого знания. Мне хочется верить, что легендарное имя Моисея выпорхнуло из уст ученого в пылу неудержимого краснобайства. Но и нечаянное слово не воробей, ведь оно вылетает из подсознания, которое у расчетливого математика, как и у нынешних хозяев страны, криком кричит о запрете есть плоды с древа познания. И вот такое ветхозаветное убожество публикуется в академическом издании! Да и здесь автор сенсационных разоблачений непоследователен. Арнольд, ставя в научную заслугу Гермесу Трисмегисту великие достижения в алхимии и, при этом упоминая Моисея, несправедливо забыл о сестре последнего Марии-Пророчице (Мариам) – авторе латинского трактата «О философском камне».
В.И.Арнольд – энциклопедист: он перелистал множество энциклопедий.
Его изложение рассчитано на то, чтобы ошеломить читателя, приковать внимание к всезнающей персоне знаменитого математика. Но все-таки он, дотошный знаток жизни и творчества Тота, зря приписывает ему роль, аналогичную  роли Харона. Если бы у египтян был бы подобный перевозчик покойников, то не было бы «Книги Мертвых», с тиражами которой не сравнится никакая другая книга за всю историю человечества. Подобно тому, как спасение утопающих – дело рук самих утопающих, так и египтяне могли спастись от чудовищ подземного мира, полагаясь лишь на собственное знание «Книги Мертвых», экземпляры которой у наладивших столь прибыльное мероприятие жрецов, стоили отнюдь не какую-то мелочишку, которую брал за перевоз Харон, кстати, занимающийся точь-в-точь тем же самым ремеслом, что и «человек лодки»  Уршанаби в «стране без возврата» шумеров, который и вовсе не брал мзды за перевоз. Чтобы попасть на Луну (в серебреную лодку Тота) и благополучно через ночное небо («Стикс или Лету древнего Египта») приплыть на тот свет, покойнику мало того что надо было миновать многочисленных чудовищ, но еще и пройти через загробный суд. Словом, каждому при жизни обязательно следовало купить дорогой билет, «Книгу мертвых», а родственникам покойника отвалить огромный куш жрецам, иначе в лодку Тота не попасть. Захоронение соплеменников Тота было разорительным даже для семьи высокопоставленного чиновника, если, конечно, тот не удостаивался погребения за государственный счет. Не надо быть гением геометрии, знать формулу вычисления площади пирамиды, чтобы прикинуть, во что встали Египту похороны Хеопса. Тот не грошовый Харон, а мафиози от похорон.
Даже школьникам известно, что Тот, участник загробного суда над новопреставленными, вел счет «озирисам», как называли покойников. Но почему величайшему математику всех времен и «землемеру фараона» отвели столь скромную роль учетчика? Я не знаток научной биографии Тота, но смею предположить, что на строительстве пирамид погибало такое несметное число простого люда, что только Тот был способен пересчитать «озирисов». Глядя на пирамиду Хеопса, обычно дивятся ее колоссальным размерам, а мне видится, сколько несостоявшихся математиков, врачей, инженеров, художников погибло из-за ненасытных каннибалов, из-за разных хеопсов, саргонов, александров македонских. Эти жертвы неспособен пересчитать и Тот. Но мне думается, что каждый может представить, как далеко в своем развитии ушло бы человечество, не будь чудовищных каннибалов. Тем не менее научные знания современного мира заметно превосходят знания древнего мира, что было бы невозможно, если, по слову Арнольда, ученые мужи занимались лишь «индустриальным шпионажем».
Для чего же Арнольд, когда тюрьмы страны переполнены воришками, создал миф, в котором существование всего научного сообщества сводится к бесстыжей краже, плагиату? При этом к любителям легкой наживы, плагиаторам, Арнольд причисляет великих среди великих: Пифагора, Платона, Коперника, Ньютона. Эти славные имена понадобились питающему слабость к государственной трибуне и глянцевым средствам информации математику для того, чтобы освятить своих спонсоров, грабителей, тех, кто вывернул карманы каждого жителя страны, а, закрепившись у власти, из всевозможных путей указал народу путь к храму, всячески выделяя из всех заповедей «Не укради!». Но вот  это-то как раз наглый плагиат. Еще пять тысячелетий назад шумерские торгаши цинично постановили: «Если я украду, хорошо, а если у меня украдут, плохо».

Репетитор по русскому языку

Педагогические огорчения Федора Сологуба

Федор Кузьмич Сологуб (1863—1927) из­вестен прежде всего как лирический поэт и как автор романа «Мелкий бес». И поэзия Сологуба, и его роман пользовались популярностью у современ­ников, издавались и переиздавались много раз. Менее известна та часть наследия писателя, которая посвящена педагогике.

Педагогические статьи Сологуба, мелькнув на газетной полосе, там и оста­лись, они не включались в его собрания сочинений.