РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

РЕПЕТИТОР РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ
персональный сайт репетитора русского языка и литературы
Бессмертие (Часть I)
Знакомясь с древними памятниками, мы предощущаем отражение в них архаических реалий, которые с высоты современных знаний воспринимаются нами как нечто примитивное. Мы всегда ставим свою эпоху выше любой иной, а себя выше пращура, хотя на деле столь уступаем ему, что, видимо, и дня не прожили бы в условиях его существования.
Он не только чувственно, но и интеллектуально превосходил нас. Современный человек очень страдающее существо, страдающее самомнением. А между тем наши органы чувств по сравнению с органами чувств пращура можно считать чуть ли не полностью атрофированными. Единственное, что в нас осталось неизменным, это инстинкт самосохранения. Однако этот атавизм люди аристократического образа мыслей склонны отрицать вовсе или по возможности умалчивать о нем. Воистину, безумству храбрых поем мы славу.
Две древнейшие и величайшие поэмы «О все видавшем» и «Илиада» начинаются единообразно с описания главного героя произведения. Оба героя очень молоды, наделены необычайной красотой и неукротимой энергией. Каждый из них является образцом беззаветной дружбы. Каждого из них смерть друга толкает к решительным действиям, приводящим поэмы к финалу.
Опытный читатель скажет, что перечисленные совпадения могут быть и случайными, а знающий добавит, что они обусловлены самим жанром героического эпоса, герои которого обычно очень молоды, красивы, сильны, храбры. Не стану полемизировать с подобной точкой зрения, потому что это бессмысленно. Я просто попытаюсь проиллюстрировать зависимость «Илиады» от поэмы о Гильгамеше, несмотря на глубокое различие их пафоса.
Соглашаясь с тем, что каждый литературный жанр имеет свои особенности, я обращаю внимание на то, что жанровые особенности героического эпоса восходят к поэме о Гильгамеше и находят именно в ней свое наиболее первозданное и функциональное воплощение.
Бесспорно, положительный герой должен быть наделен огромной физической мощью, чтобы совершать чудесные подвиги. А раз подвиги эти чудесны, то бессмыслен вопрос, кто сильнее Геракл, Давид Сасунский или Илья Муромец? Они все равны. А с Гильгамешем может тягаться только Энкиду, который для того и был создан по решению совета богов. Все герои других эпосов уступают Гильгамешу не потому, что он бессчетное число раз побеждал львов и тигров (какая гипербола!), а потому что он единственный из всех эпических героев взялся за решение заведомо неразрешимой проблемы, о чем он лишний раз был осведомлен богами.
Каким мужеством должен обладать человек, чтобы в одиночку выступить против сонма верховных богов?! Разве сравнимы своеволие, решимость, могущество Гильгамеша и Ахилла? Первый идет наперекор воли богов, второй (видимо, подчиняясь воинской дисциплине) уступает слабому духом Агамемнону даму сердца. Первый вместе со своим другом одолевает чудовищного Хумбабу и небесного Быка, второй – выходит победителем в поединке с уступающим ему в силе троянцем, да и то по воле случая, ведь исход поединка был предопределен золотыми весами, которыми взвешивал верховный бог ахейцев, не говоря уже о том, что доспехи Ахилла изготовил сам Гефест. А главное – первый совершает свой подвиг во имя рода людского, а второй – в интересах венценосного рогоносца.
Красота внешнего облика, несомненно, не столь непреложный признак главных эпических героев как сила, ведь их основные подвиги связаны с победами не на любовном поприще. Тем не менее, начиная с Гильгамеша, почти все главные герои эпосов и внешне неотразимы, если даже они и вовсе неохочи до любовных похождений.
Согласно мифу, Елена была самой красивой женщиной в Европе, а Парис – самым красивым мужчиной в Азии. Подобное соответствие функционально для сюжета «Илиады», чего не скажешь о красоте Ахилла, которая у него, воина, к тому же женоподобная. Что же касается красоты Гильгамеша, то она подтверждается жизненными обстоятельствами. Гильгамеш – и верховный правитель, и верховный жрец. А у жрецов не допускался какой бы то ни был телесный изъян. Если хотите, красота Гильгамеша реалистическая деталь, которая не нуждается в гиперболизации. Реалистичности способствует и то, что Иштар далеко не сразу обратила внимание на красоту Гильгамеша, а в момент внутренней удовлетворенности богатыря, когда после совершенного подвига –

Он умыл свое тело, все оружье блестело,
Со лба на спину власы он закинул,
С грязным он разлучился, чистым он облачился.
Как накинул он плащ и стан подпоясал,
Как венчал Гильгамеш себя тиарой, –
На красоту Гильгамеша подняла очи государыня Иштар:
«Давай, Гильгамеш, будь мне супругом,
Зрелость тела в дар подари мне!»
(Перевод И.М. Дьяконова)

На месте Гильгамеша я от восклицания, вырвавшегося из восторженной груди богини, потерял бы голову. Да и не только я. Мировая литература знает единственный пример, когда смертный устоял перед чарами богини любви –

Гильгамеш уста открыл и молвит, вещает он государыне Иштар:
– Зачем ты хочешь, чтоб я взял тебя в жены?
Я дам тебе платьев, елея для тела,
Я дам тебе мяса в пропитанье и в пищу,
Накормлю я тебя хлебом, достойным богини,
Вином напою, достойным царицы,
Твое жилище пышно украшу,
Твои амбары зерном засыплю,
Твои кумиры одену в одежды, –
Но в жены себе тебя не возьму я!
Ты – жаровня, что гаснет в холод,
Черная дверь, что не держит ветра и бури,
Дворец, обвалившийся на голову герою,
Слон, растоптавший свою попону,
Смола, которой обварен носильщик,
Мех, из которого облит носильщик,
Плита, не сдержавшая каменную стену,
Таран, предавший жителей во вражью землю,
Сандалия, жмущая ногу господина!
Какого супруга ты любила вечно,
Какую славу тебе возносят?
Давай перечислю, с кем ты блудила!

Итак, не будь Гильгамеш красивым, Иштар не воспылала бы к нему страстью и не сложилось бы коллизия, в которой герой сам завязывает тугой узел своих личных проблем. На предложение любовного союза он почему-то отвечает слишком резко, выступает через меру не галантным кавалером. Иштар, как может показаться на поверхностный взгляд, столь антипатична Гильгамешу, что он перечисляет ее прегрешения не эпически хладнокровно, а с плохо скрываемой иронией и усмешкой. С первой же фразой отвергнув любовь богини, он далее подробно перечисляет материальные блага, которыми готов одарить Иштар, известную своей прагматичностью, только бы она оставила его в покое. Если составить портрет Иштар со слов Гильгамеша, то получится вполне отвратительное создание – меркантильное, блудливое, лживое, мстительное, жестокое, кровожадное. Причем отец Иштар подтверждает полное соответствие такого портрета оригиналу. И все-таки Гильгамеш в своем живописании богини любви, безусловно, субъективен. Односторонность взгляда Гильгамеша хорошо просматривается на фоне гимнов, посвященных Иштар, которой возносили исполненные сердечной нежности молитвы –

Хорошо молиться тебе, как легко ты слышишь!
Видеть тебя — благо, воля твоя — светоч!
Помилуй меня, Иштар, надели долей!
Ласково взгляни, прими молитвы!
Выбери путь, укажи дорогу!
Лики твои я познал — одари благодатью!
Ярмо твое я влачил — заслужу ли отдых?
Велений твоих жду — будь милосердна!
Блеск твой охранял — обласкай и помилуй!
Сиянья искал твоего — жду для себя просветленья!
Всесилью молюсь твоему — да пребуду я в мире!
(Пер. В.К.Афанасьевой)

Если мы воспримем речь Гильгамеша в том же духе, что и оскорбленная до глубины души Иштар, значит у нас женская логика, а наш богатырь безрассуден, чтобы не сказать непроходимо туп. Но Гильгамеш, хотя и вспыльчив, но не по годам мудр. Ему известна вся подноготная Иштар и тем более то, что она – «царица царей», «владычица богов» – очень влиятельна и столь могущественна, что ее опасается даже ее отец, бог неба Ану. Для Иштар не существует никаких сдержек, она пригрозила Ану –

Проложу я путь в глубину преисподней,
Подниму я мертвых, чтоб живых пожирали...

Иштар очень амбициозна. Она тщеславная авантюристка, не останавливающаяся ни перед чем, даже предательством. Ей мало владеть трепетом сердец живых людей, она предпринимает отчаянную попытку отнять у Эрешкигаль владычество над «страной без возврата», а попав в смертельную ловушку, расставленную ее родной сестрой, она испрашивает у нее разрешение вернуться в мир живых, что было возможно только при замене собственной персоны на иную. И Иштар безжалостно предает демонам смерти своего первого супруга, супруга своей юности Думузи .
Иштар в гневе не предсказуема. Почему в таком случае Гильгамеш, который всего на две трети бог, а потому смертен, гневит бессмертную Иштар подробным перечислением ее прегрешений и перечнем ее жертв? Ответ может быть только один: Гильгамеш гневит всесильную богиню потому, что боится стать очередной ее жертвой:

И со мной, полюбив, ты так же поступишь!

Гильгамеш – тонкий психолог, не зря ведь психотерапия достигла у шумеров высокого уровня. Он повел себя с Иштар так, как в аналогичной ситуации герой первого русского психологического романа. Позволю себе напомнить эту изумительно совпадающую параллель. Не только «доверчивые читатели», но и критики дружно сходятся в том, что Печорин обошелся с княжной Мери предосудительно: влюбил в себя невинную неопытную девушку, а затем наговорил ей возмутительных дерзостей. И действительно, в эпизоде объяснения с княжной Печорин внешне повел себя далеко не галантно. Но никто из критиков не обращает внимания на то, что для хорошо воспитанного, образованного, умного и утонченного Печорина такое поведение мало того, что не характерно, оно совершенно абсурдно. Он пришел к Мери для любовного объяснения (что Печорин влюбился в Мери, не сомневается и Вера, которая его «поняла совершенно» и которая из ревности просила его в прощальном письме не женится на княжне). Но в решительный момент, когда он был готов упасть к ногами княжны с предложением руки и сердца, в его сознании молнией сверкнуло вот что: «Когда я был еще ребенком, одна старуха гадала про меня моей матери; она предсказала мне смерть от злой жены; это меня тогда глубоко поразило: в душе моей родилось непреодолимое отвращение к женитьбе...» Устрашившись, мнительный Печорин наметил путь к отступлению, и чтобы юная девушка легче перенесла разрыв, выставил себя в весьма непривлекательном свете.
Гильгамеш отвращает от себя Иштар, чтобы она не приневолила его стать очередным ее несчастным супругом. А вот мести воинственной богини он как раз не страшится, потому что уверен в собственном могуществе и в поддержке своего солнечного покровителя Шамаша.
Другие статьи о классике мировой литературы
Война и мир в «Илиаде» и сказании о Гильгамеше

Две древнейшие и величайшие поэмы «О все видавшем» и «Илиада» начинаются одинаково, начинаются с описания главного героя произведения. Оба героя очень молоды, наделены необычайной красотой и неукротимой энергией. Каждый из них является образцом беззаветной дружбы. Каждого из них смерть друга толкает к решительным действиям, приводящим поэмы к финалу.

Его и через века считают поэтом поэтов (Мой Хакани)

О Гомере спорили семь городов. О Хакани и поныне ведут спор два народа, азербайджанцы и персы, отстаивая свое исключительное право на наследие поэта, который родился, жил и умер в Азербайджане.

Лирика и лирика, или разность взгляда

Жизнь, как правило, горестна. А потому и лирика часто наклонена к печали. Лирик только и занят спасением собственной души. Когда ему это удается, он спасает и своего читателя, ввергая его в печаль. Сочувствуя чужой печали, мы просветляемся.
Однако как есть лирика и лирика, так есть сочувствие и сочувствие. Это нагляднее можно проиллюстрировать на несходстве в разработке одной и той же темы разными поэтами.

 

 

Обновлено ( 30.08.2017 22:23 )
Просмотров: 6308
 
Код и вид
ссылки
<a href="http://pycckoeslovo.ru/" target="_blank"><img src="http://www.pycckoeslovo.ru/pyccslovo.gif" width=88 height=31 border=0 alt="репетитор по русскому языку"></a> репетитор русского языка

Тел. 8-499-613-7400; 8-915-148-8284, E-mail: pycckoeslovo@mail.ru Все права защищены.